велел Луи подойти к нему. Тот приблизился, склонился к уху и зашептал.
Умник очень и очень удивился и не менее этого взбесился в единый миг. Выскочил из-за стола с револьвером в руке и, размахивая им перед нашими лицами, заорал:
– Вздумали водить меня за нос?
– Успокойтесь, месье. Я полагаю, вам сейчас доложили, что с таким трудом со второй, а то и с пятой попытки похищенный и доставленный сюда из Лондона сейф вскрыли?
– Да!
– И что он пуст!
– Будь он пуст, я бы, наконец, поверил вам. Но в нем нет никакого потайного отделения! Вовсе нет!
– Месье Умник, – не удержался от колкости Петя, – вы заставляете нас думать, что вам ваше прозвище досталось в насмешку!
– То есть?
– То есть что на самом деле вы не умник, а тупица!
Лемье замахнулся на Петю, чтобы отомстить за дерзость, но передумал бить. Я вздохнула с облегчением. Ударить себя и Петя бы не позволил, и я бы легко могла помешать. Но тогда нам не удалось бы получить ответа на свой самый важный вопрос.
– Вы что же, думаете, мы знали, как вскрыть это самое потайное отделение? – спросил Умника Петя. – Мы даже часовщика не успели расспросить, ваши людишки перебежали нам дорогу. Да и шли мы к нему из чистого любопытства! Потому что еще в Лондоне распилили этот треклятый ящик. Ну и само собой, нам пришлось подсунуть на его место другой. Вы что же, даже ключом своим не воспользовались, чтобы его открыть? Тогда бы знали, что и ключ не подходит.
– Я посчитал, что замок сломан или его сменили. Луи, оставь нас.
– Так-то лучше. Вы, верно, решили, что в силу своего возраста мы наивны и глупы? Сами залезли в пасть к крокодилу и пытаемся выдавить из него слезы жалости к себе? – Про крокодила Петя сказал так задушевно, что будь Умник чуть менее взбешен, он бы заметил эту интонацию и уж точно попытался бы Петю пришибить на месте.
Вообще-то сейчас Петя импровизировал на полную катушку, а я только радовалась тому, как ловко он это делает.
– Похоже, вы, так же как и мы, не узнали тайну секретного отделения и попробовали его распилить? Столько усилий: украсть сейф, притащить его из Лондона, пойти на крайние меры, чтобы узнать его тайну! И все даром?
Умник Лемье нашел в себе силы рассмеяться.
– Ладно, ваша взяла.
– Ну так отвечайте на наш вопрос, обсудим условия сделки и разбежимся, возможно, по разным странам.
– Хорошо. – Бельгиец заставил себя успокоиться. – На чем я остановился? А! Мой отец предупреждал меня не связываться с политиками, потому что многие из них – а по его убеждению абсолютно все – хуже любого из воров и грабителей. Я внял его советам и всегда их придерживался. Но однажды не сумел распознать, не сумел понять вовремя, что я вполне добровольно влезаю в самую дерьмовую часть политики, в шпионаж. Полагаю, подробности вам не нужны. А ответ на ваш вопрос короток – эти бумаги нужны германской разведке.
– Пожалуй, мы тогда не станем вам их отдавать! – решилась я ускорить развитие событий. – Из чисто патриотических соображений!
– Что? – взревел бельгиец, и лицо его сделалось багровым.
48
Я за секунду до этого сумела потихоньку выпустить на свободу Генриха Наваррского и приказала почти как собаке: Анри, ищи врага!
Анри кинулся в дальний угол комнаты и юркнул за занавеску, не слишком уместно там висевшую, наводившую на подозрения, как пишут в книжках про сыщиков. Почти сразу из-за нее вылетел здоровенный громила, пританцовывая самым забавным образом и пытаясь вытряхнуть из штанов лютовавшего там зверька с острыми как бритва зубами. Недаром комиссар Лагранж называл Анри своим оружием.
Мы на эти танцы даже особого внимания обращать не стали, потому как «танцор» слишком был занят, а позвать на помощь не мог по одной простой причине – он был глухонемой.
Зато бельгиец совершенно потерял голову, вскинул в нашу сторону пистолет и нажал на курок. Потом еще и еще, но безо всякого толку.
– Что за черт?!
– Так там патроны холостые! – расплылся в улыбке до ушей Дюпон. – Ты, мерзавец, что, и вправду решил, будто я прощу тебе смерть Люсьена ради горстки монет?
– Но как?
– Проще простого. Мне очень хотелось проделать это самому, жаль, что нельзя было. Но фокус придумал я, я все подготовил, я все видел собственными глазами. А уж найти умельца, что сумел бы это проделать, мне не сложно. Забыл, как на тебя пьяный оборванец налетел у кафе Розиты? Наличие патронов ты еще мог бы проверить, а вот то, что они стали безвредными, с чего бы тебе проверять?
– Да я тебя голыми руками!
– Месье! – остановила я Умника. – Месье, вы бы уже позвали на помощь! Что-то вы совсем соображать перестали!
Такой моей просьбе Умник удивился так, что потерял дар речи.
– Эх, все за вас самим делать приходится! – заявила я, спокойно подошла к окну, отдернула портьеру, а Петя из-за моей спины с размаху швырнул стул в стекло. Ох и звону было! В промежутке между отдергиванием портьеры и разбиванием стекла Умник слегка очухался и даже попытался мне помешать. Ну и зря, может, не зашибся бы так сильно, а то головой прямо в подоконник угодил.
Я же переступила через него и спокойно, без особого азарта, хоть и громко крикнула в разбитое окно:
– На помощь!
Ох и суета поднялась.
Петя с Дюпоном встали заранее у двери, и едва в нее ворвался первый бандит, тот, что сидел прежде на диване с пистолетом, как ему подставили подножку и стукнули сзади стулом. Он растянулся по ковру, пистолет, на этот раз заряженный, перешел в руки Петра Александровича. Ввалившегося следом Луи даже останавливать не пришлось, сам остолбенел. Двое его товарищей валяются на полу без сознания, третий мычит и отплясывает безумный танец. Тут всякий остолбенеет. Вот только месье Дюпон разошелся не на шутку и от души стукнул беднягу Луи по голове. Стулом. В общем, все три стула, что для нас заботливо приготовили, мы использовали. И кажется, ни на одном из них уже никому не удастся посидеть – не слишком прочные стулья оказались.
Вокруг дома тоже стало шумно: отовсюду слышались крики, кряхтение и пыхтение, даже несколько выстрелов прозвучало. Кто-то из бандитов попытался заглянуть в разбитое окно и свалился по ту его сторону – это Дюпон шмякнул его остатками стула безо всякой жалости. Наконец, к нам ворвались полицейские во главе с самим комиссаром и его помощником по кличке Зубочистка.
– Все целы? – спросил комиссар и огляделся. – Ну да как же, целых тут только половина!
– Но та половина, которой и нужно быть целой, – весьма разумно высказался Антуан Зубочистка.
– Дарья Владимировна! С вами все в порядке? – спросил по-русски появившийся на пороге Михаил. Из- за его спины выглядывали Владимир и Мигель.
Месье Антуан, по-русски не понимавший, суть вопроса уловил и сказал:
– Этой милой девушке сам черт не страшен.
– Господа! – заговорил комиссар Лагранж. – Месье Михаил, месье Вольдемар! Сеньор Мигель! Я выражаю вам свою глубочайшую признательность за оказанное работе французской сыскной полиции содействие. А для вас, месье Петр, и уж для вас, мадемуазель Дарья, в особенности, я слов нужных пока не подобрал.
Мне пришлось сделать невинный вид и кокетливо вздохнуть. Я слишком хорошо догадывалась, какие такие слова подберет месье Людовик в наш адрес за тот полуобман, при помощи которого мы его уговорили
