— Стоит мне поднять руку, — заговорил он глубоким голосом, настолько не похожим на голос Уолта, что у Эллери на голове зашевелились волосы, — и вы перестанете существовать.
Последовало длительное молчание. За окном, позади Эллери, лица инспектора Квина, комиссара полиции и окружного прокурора казались гипсовыми масками. Детектив в дверях, к которому присоединились еще двое, двинулся вперед, но Эллери жестом остановил его.
— Пожалуйста, будьте так любезны объяснить мне, — вежливо обратился он к человеку у стола, — почему Йорки должны были умереть?
— За грехи отца, — послышался ответ.
— Может быть, отцов? — переспросил Эллери, подчеркивая последний слог.
— Я сказал «отца».
Эллери склонил голову.
— Благодарю вас, — промолвил он. Услышав, что инспектор заносит ногу над подоконником, Эллери осторожно заложил руку за спину и сделал ею повелительный жест. — Мы встретимся снова, — почтительно произнес он.
— Если я этого захочу-у-у…
Звук растаял в воздухе. Ясные смышленые глаза потускнели и раскрывались все шире и шире, пока не стали совсем круглыми. Почти незаметные губы начали надуваться, став полными и влажными. Квадратные плечи поникли и округлились. Твердые линии челюсти, мышцы щек и шейные сухожилия смягчились и ослабли.
Человек вновь стал Уолтом.
— Привет, Уолт, — поздоровался Эллери.
— Мистер Квин…
Это был обычный, низкий и тихий голос Уолта. Взгляд круглых глаз устремился в сторону окна, скользнул по комиссару, окружному прокурору, инспектору и вновь вернулся к Эллери.
— Уолт, мы хотели бы, чтобы вы пошли с нами, — предложил Эллери.
Дряблые губы растянулись в улыбке — мягкой, счастливой и словно говорящей: «У меня есть секрет — я любим».
— Да, — сказал Уолт.
— Доктор Мортон Принс,[67] — заговорил Эллери значительно позже, — первым занялся такими вещами. Но они не стали общеизвестными, пока два психиатра, Тигпен и Клекли,[68] не опубликовали свое замечательное исследование «Три лица Ив», а сама Ивлин Ланкастер с помощью Джеймса Полинга[69] не последовала их примеру, написав «Последнее лицо Ив». В результате сейчас едва ли найдется человек, который не слышал о раздвоении личности.
Инспектор Квин все еще не был способен связно выражать свои мысли.
— Думаю, — усмехнулся Эллери, — что комиссар и окружной прокурор до сих пор обсуждали бы вопрос, не поместить ли меня в психиатрическую лечебницу, если бы не видели собственными глазами, как Уолт вернулся из своей второй личности в первую. Не знаю, почему так трудно поверить в существование в одном теле двух не связанных между собой личностей. Ивлин Ланкастер имела три сразу, прежде чем превратилась в четвертую и последнюю. Доктор Принс описывает случай, когда в одном теле обитали пять разных личностей, причем не знающих о существовании друг друга.
Инспектор прочистил горло и наконец обрел дар речи.
— Бедняга! Как же закон может действовать в таких случаях?
— Психиатрам и юристам придется немало поспорить из-за этого дела. Не сомневаюсь, что в конце концов Уолту не причинят вреда, как ему обещал его alter ego[70] — Игрек. Его будут изучать и оберегать до конца дней. И кто знает — может, он превратится в третью личность, которая, в отличие от Уолта и мистера Игрека, сумеет отвечать за свои поступки.
Инспектор покачал головой:
— Едва ли я смогу когда-нибудь в это поверить. Слишком это похоже на черную магию. В одном и том же теле существуют простофиля Уолт и эгоман Игрек!
— Ну, доктор Принс и другие отмечают, что сменяющие друг друга личности очень часто являются полными противоположностями. Известен случай, когда в одном теле существовали чопорная старая дева, в рот не берущая спиртного, и веселая, общительная девушка с пристрастием к джину. Роберт Льюис Стивенсон инстинктивно сделал доктора Джекила воплощением добра, а мистера Хайда — средоточием зла.[71] Так и с Уолтом. Трудно найти человека, все данные которого были так близки к нулю — начиная от внешности и кончая умом, эрудицией, социальным и экономическим положением. Неудивительно, что в его теле возникает вторая личность с совершенно противоположными данными.
Инспектор пожал плечами:
— И ты в самом деле думаешь, что Уолт не знал о том, что пишет письма самому себе?
— На этот вопрос, возможно, сумеют ответить специалисты. Такое случалось и раньше, папа. Насколько я понимаю, в их основе — властное непреодолимое желание. Уолт
— А при чем тут Йорки, сынок? Почему Уолт — я имею в виду, Игрек — выбрал именно их?
Эллери задумчиво наморщил нос.
— Я не имел об этом представления, пока в ту ночь Игрек, перед тем как снова стать Уолтом, не дал мне на этот вопрос любопытный ответ.
— Он сказал что-то насчет грехов отцов.
— Нет, — поправил Эллери, — грехов отца — в единственном числе. Когда ты подумаешь, то поймешь, что этот ответ объясняет многое. Единственный отец в этой истории — Натаниэл Йорк-старший, сыну которого так надоели его диктаторские замашки, что он все бросил, уехал и не вернулся. Мне кажется, папа, что Уолт-Игрек каким-то сверхъестественным образом отождествил себя с Натаниэлом Йорком- младшим, в чью гибель в джунглях Натаниэл-старший так и не смог поверить. Вспомни, что по завещанию старика все состояние переходит к сыну, если он окажется живым. Уолт-Игрек, по-моему, взял на себя не только обиды молодого Нэта, но и его право на наследство.
— Насколько я понимаю, сын, — проворчал инспектор, — в этом деле возможно все, что угодно.
— Даже то, что Уолт в самом деле знал молодого Натаниэла.
Старик уставился на него.
— Чтобы выяснить это, пришлось бы пройти по следу Натаниэла Младшего вплоть до его смерти. Тогда мы, возможно, узнали бы, что его путь где-то пересекся с путем Уолта, и они, быть может, даже стали друзьями — разумеется, еще до того, как у Уолта произошло раздвоение личности. Это многое прояснило бы. Например, почему Уолт осел в этом районе. Почему он стал отождествлять себя с молодым Нэтом, если это действительно было так. Кто такой Уолт вообще, откуда он явился и тому подобное. Но я уверен, что ему довелось где-то познакомиться с Натаниэлом Йорком-младшим.
Эллери пожал плечами.
— Без всякой определенной причины — просто из любопытства — я взглянул на дату рождения Натаниэла-младшего на мемориальной доске в Йорк-Парке. 20 апреля 1924 года. Знаешь, на какой праздник выпала эта дата? На Пасху! Постепенно уговорив себя, что должен унаследовать состояние Натаниэла- старшего, Уолт начал испытывать возмущение тем, что оно достанется не ему, а четырем кузенам. А последней каплей могло оказаться открытие, сделанное, когда он корпел над своими Библиями, что JHW — его собственные инициалы — составляют большую часть тетраграмматона. Когда часть превратилась в целое, очевидно, появился мистер Игрек. JHWH — Иегова — Яхве. Игрек. И тогда, — Эллери посмотрел на отца сквозь табачный дым, — Яхве приступил к отмщению.
Эллери поднялся, чтобы снова налить кофе себе и инспектору. После фантасмагории в номере 312 никто из них не пил ничего крепче кофе.
— Итак, Уолт, отождествивший себя с Нэтом-младшим и Господом Богом, задумался о Йорках из Йорк-Сквера, — вновь заговорил Эллери. — Они имели или скоро должны были получить очень многое, и
