Лицом к лицу

вас не касается, я настолько туп, что спрашиваю вас обоих: где они могут быть? — Он высунул голову из двери кабинета и крикнул: — Вели! Есть что-нибудь новое насчет дневников? — Получив отрицательный ответ, старик втянул голову назад и почти взмолился: — Есть какие-нибудь предположения?

Эллери и Гарри молчали.

— Убийца, — заговорил наконец Берк, — или Армандо, прежде чем позвонить в полицию, могли забрать их из квартиры.

— Только не Армандо — ему бы не хватило на это времени. Может быть, женщина. — Старик покачал головой. — Хотя это не имеет смысла. Зачем забирать все дневники и все биографические материалы? Не забывайте, одно обладание ими было бы столь же опасным для виновного, как отпечатки пальцев. Кстати, об отпечатках — в кабинете нет иных, кроме отпечатков Армандо, Глори, горничной и секретарши, Джин Темпл, а горничная и секретарша не ночуют в этой квартире.

— Значит, дневники где-то здесь. — Берк посасывал трубку, являя собой типичную фигуру британского офицера полиции. — Вы обследовали все книги на полках, инспектор? Возможно, дневники скрыты под фальшивыми обложками или переплетами.

— Например, замаскированы под книги моего сына? — Тон отца заставил Эллери поморщиться. — Нет, это не так. Я подумал об этом в первую очередь.

— Из этой комнаты что-нибудь убрали? — внезапно осведомился Эллери.

— Много чего, — ответил инспектор. — Тело, часы…

— Уже два предмета. Что-нибудь еще?

— Лист бумаги с предсмертным сообщением.

— Три. Продолжай.

— Продолжать нечего. Это все, Эллери.

— Ты уверен?

— Конечно нет. Вели! — крикнул инспектор. Сержант потопал наверх. — Что убрали из этого кабинета?

— Тело, — начал сержант Вели, — часы…

— Нет-нет, сержант, — прервал Эллери. — Что-то, внешне не связанное с преступлением.

Вели почесал в затылке.

— Например, что?

— Например, трехступенчатую стремянку, — ответил Эллери. — Насколько я помню, рост Глори Гилд не превышал пяти футов и шести дюймов, а эти полки высотой в восемь футов. Чтобы добраться до верхней полки, ей требовалась небольшая стремянка. Не могу представить себе, чтобы каждый раз, когда ей нужна была книга с верхней полки, она подтаскивала к стене это чудовищное кресло, обитое слоновьей шкурой, или рисковала сломать себе шею, становясь на вращающийся стул. Итак, сержант, где стремянка?

Берк уставился на Эллери. Усы инспектора приподнялись в озадаченной улыбке. Вели разинул рот.

— Закрой свою мухоловку, Вели, и иди за стремянкой, — велел инспектор и добавил, когда сержант удалился, качая головой: — Я забыл о стремянке. Она действительно была здесь, но детектив вчера позаимствовал ее, чтобы обследовать полку в столовой внизу, и не принес назад. Зачем она тебе, Эллери? Мы проверили верхние полки.

— Посмотрим, — отозвался Эллери.

Сержант Вели вернулся с библиотечной стремянкой черного дерева, инкрустированного слоновой костью, с покрытыми пластиком ступеньками, оцарапанными тяжелыми полицейскими ботинками.

— Пожалуйста, сержант, уберите отсюда эту статую, — попросил Эллери и, когда Вели отодвинул в сторону воина ватузи, поставил стремянку на его место и поднялся на верхнюю ступеньку, едва не касаясь волосами потолка. — Громкоговоритель, — объяснил он. — Я заметил, что такой же аппарат в спальне привинчен к рамке, а здесь решетка держится на крючках. Твои ребята заглядывали внутрь, папа?

На сей раз инспектор ничего не сказал — только бросил взгляд на побледневшего сержанта Вели.

— Ну и глаза у вас, Эллери! — воскликнул Гарри Берк. — Я все это упустил.

Эллери снял крючок, отодвинул решетку, пошарил внутри громкоговорителя, нащупал кнопку, нажал ее, и громкоговоритель повернулся на невидимых петлях. Рука Эллери полностью скрылась в отверстии.

— Как раз такой тайник, который мог придумать любитель загадок вроде Джи-Джи, — с удовлетворением заметил он, вытащив металлический ящичек, похожий на миниатюрный сейф. — Буду очень удивлен, папа, если то, что ты ищешь, не окажется в этих ящичках.

Глава 8

В тайнике было шесть одинаковых металлических ящиков, доверху набитых дневниками, рукописями и другими бумагами. В одном лежал конверт из плотной бумаги, запечатанный сургучом, с надписью: «Мое завещание. Вскрыть моему поверенному Уильяму Мелоуни Вассеру». Квины отложили конверт в сторону, продолжая искать последний дневник.

Эллери нашел его и открыл на декабрьских страницах. Завершающая запись была сделана во вторник 29 декабря в 23.15 — накануне убийства Глори Гилд Армандо. Инспектор произнес крепкое словечко. Очевидно, Глори не успела сделать запись в день своей гибели — это подтверждалось тем, как указал Эллери, что они нашли дневник в тайнике, а не на ее столе.

Все записи были сделаны авторучкой и тонким, четким почерком, похожим больше на типографский курсив. Буквы были не только наклонными, но и разъединенными, как в слове «f а с е» в предсмертной записке, что также отметил Эллери. С другой стороны, расстояние между строчками на разлинованной бумаге было очень маленьким, что, вкупе с раздельными буквами, затрудняло чтение.

Они просмотрели дневник страницу за страницей, начиная с самых ранних записей, и нашли пропуск. Помимо дня смерти — 30 декабря, пустой оказалась страница с датой 1 декабря.

— Почему же она не сделала запись в тот день? — пробормотал Эллери.

— 1 декабря произошло что-нибудь необычное? — спросил Гарри Берк. — Я имею в виду, вообще?

— Насколько я помню, нет, — ответил инспектор. — Да и это едва ли бы ее остановило. Разве только она была больна.

— Заядлым авторам дневников болезнь не помеха, — сказал Эллери. — Они обычно вносят запись позже. Кроме того, насколько я могу судить, — он перелистал страницы еще нескольких дневников, — она годами делала записи ежедневно. Нет, причина пустой страницы не связана с болезнью или небрежностью… Ну конечно! — Он полез в карман и достал зажигалку.

— Что ты собираешься делать? — с тревогой осведомился инспектор Квин. — Поаккуратнее с огнем!

Сложив дневник вдвое, прижав друг к другу обе стороны обложки и свесив вниз пустую страницу, Эллери начал осторожно водить вдоль нее пламенем зажигалки.

— Невидимые чернила? — спросил Берк. — Не может быть.

— Учитывая ее своеобразный ум, — сухо отозвался Эллери, — позволю себе не согласиться.

Однако даже его удивило, когда на пустой странице начали проступать буквы. Похоже, запись состояла из одного слова, так как, несмотря на все старания Эллери, на бумаге больше ничего не появилось.

Они молча уставились на слово «f а с е», написанное тем же курсивообразным почерком с разделенными буквами, как и в предсмертном сообщении, но более твердой рукой.

— Снова! — пробормотал Эллери. — Глори написала то же самое слово 1 декабря в своем дневнике, за четыре недели до гибели! Почему она это сделала?