Амелия вспомнила, сколько раз она восхищалась холодной выдержкой Томаса, тем, как он мог осадить любого одним взглядом. Она собралась с духом и повернулась к герцогине.
— О, ради Бога, — буркнула та после того, как Амелия несколько секунд сверлила ее взглядом. — Можешь взять ее с собой. Но не рассчитывайте, что я буду поддерживать разговор.
— Даже не мечтаю об этом, — промолвила Амелия и забралась в карету, Грейс последовала за ней.
К сожалению для Амелии, Грейс и лорда Кроуленда, который решил ехать в карете после того, как они остановились напоить лошадей, вдовствующая герцогиня все же решила разговаривать.
Впрочем, разговор предполагал наличие второй стороны, которой в карете, по мнению Амелии, попросту не существовало. Было много указаний и вдвое больше жалоб, но не разговора.
Отец Амелии выдержал полчаса, после чего постучал в переднюю стенку кареты, требуя, чтобы его высадили.
«Предатель», — подумала Амелия. С самого ее рождения он планировал поселить ее в доме леди Августы, а сам не смог выдержать более получаса.
За ленчем отец сделал слабую попытку извиниться — не за то, что пытался выдать ее замуж против ее желания, а всего лишь за бегство из кареты этим утром, — но вся симпатия, которую она испытывала к нему, улетучилась, когда он начал рассуждать о ее будущем и его намерениях в этой связи.
Избавление пришло только после ленча, когда вдовствующая герцогиня и Грейс задремали. Амелия смотрела в окошко, за которым проплывали ирландские пейзажи, прислушивалась к цокоту копыт и удивлялась, как все это могло случиться. Она была слишком разумна, чтобы думать, что ей это снится, но, право, как жизнь человека может настолько измениться практически за одну ночь? Это казалось немыслимым. Всего лишь неделю назад она была Амелией Уиллоуби, невестой герцога Уиндема. А теперь она…
Святые небеса, это становится комичным. Она по-прежнему леди Амелия Уиллоуби, невеста герцога Уиндема.
Но все не так, как раньше.
Ясно одно: она влюблена и, возможно, не в того мужчину. Отвечает ли он ей взаимностью? Амелия не могла ответить на этот вопрос с уверенностью. Конечно, она ему нравилась. Он восхищался ею. Но любил ли он ее?
Едва ли. Мужчины, подобные Томасу, не влюбляются так быстро. А если влюбляются, то не в того, кого знали всю свою жизнь. Если бы Томас вдруг влюбился, то в красивую незнакомку. Он увидел бы ее в толпе и, охваченный мощным чувством, страстью, понял бы, что это его судьба.
Вот как Томас влюбился бы в кого-нибудь, если бы вообще влюбился.
Она судорожно сглотнула, ненавидя ком в горле, ненавидя запахи, витавшие в воздухе, и пылинки, кружившиеся в лучах солнечного света.
Этим утром она многое ненавидела.
Грейс, сидевшая напротив, встрепенулась. Амелия переключилась на нее, с интересом наблюдая за процессом пробуждения. В сущности, она никогда не видела, как люди просыпаются. Наконец Грейс открыла глаза.
— Ты заснула, — тихо сказала Амелия. Она прижала палец к губам, указав головой на вдовствующую герцогиню.
Грейс зевнула, прикрыв рукой рот.
— Сколько по-твоему, нам еще ехать?
— Не знаю. Наверное, час или два. — Амелия вздохнула и откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Она чувствовала себя уставшей. Может, ей удастся заснуть? Почему одни люди так легко засыпают в каретах, а другие — особенно она, — похоже, не способны заснуть нигде, кроме собственной постели? Это казалось несправедливым…
— Что ты будешь делать? — спросила Грейс.
Как бы Амелии ни хотелось изобразить непонимание, она обнаружила, что не может. Впрочем, это не имело особого значения, поскольку у нее все равно не было удовлетворительного ответа. Она открыла глаза. Грейс смотрела на нее с таким видом, словно сожалела, что спросила.
— Не знаю, — сказала Амелия и снова закрыла глаза. Ей нравилось ехать с закрытыми глазами. Так лучше чувствовался ритм колес. Обычно он действовал на нее успокаивающе, но не сегодня, не по дороге в какую-то неведомую деревеньку, где ее будущее решится в зависимости от записи в церковной книге.
И не после того, как отец на протяжении всего ленча читал ей нравоучения, оставив ее с ощущением» что она ведет себя как упрямый ребенок.
Не сегодня, когда…
— Знаешь, что самое забавное в этой истории? — произнесла она, прежде чем сообразила, что говорит вслух.
— Нет.
— Я все время думаю: «Это несправедливо, я должна иметь выбор. Меня нельзя продавать или обменивать, как какой-то предмет». Но затем мне приходит в голову: «А что, собственно, изменилось? Меня обручили с Уиндемом давным-давно. И я никогда не жаловалась».
Она говорила, не открывая глаз. Почему-то так ей было спокойнее.
— Ты была совсем ребенком, — заметила Грейс.
— У меня было достаточно времени, чтобы высказать свое мнение.
— Амелия…
— Мне некого винить, кроме себя.
— Это неправда.
Она наконец открыла глаза, по крайней мере один.
— Ты говоришь так, чтобы не расстраивать меня.
— Нет. Я могла бы, конечно, — возразила Грейс, — но так уж вышло, что я говорю правду. Ты не виновата. И никто не виноват, к сожалению. Иначе все было бы гораздо проще.
— Если найти виноватого?
— Да.
И тут Амелия прошептала:
— Я не хочу выходить за него замуж.
— За Томаса?
Томаса? С чего она взяла?
— Нет, — возразила Амелия. — За мистера Одли.
Губы Грейс удивленно приоткрылись.
— Неужели?
— Тебе это кажется странным?
— Нет, конечно, — поспешно отозвалась Грейс. — Просто он такой красивый.
Амелия слегка пожала плечами:
— Пожалуй. А ты не находишь, что он несколько навязчив?
— Нет.
Амелия посмотрела на Грейс с возросшим интересом. Ее «нет» прозвучало чуть более вызывающе, чем можно было ожидать.
— Грейс Эверсли, — понизила она голос, бросив быстрый взгляд в сторону вдовствующей герцогини, — тебе нравится мистер Одли?
Грейс начала что-то говорить, запинаясь и краснея, чем немало позабавила Амелию.
— Значит, да.
— Это не имеет значения, — промямлила Грейс.
— Конечно же, имеет, — отозвалась Амелия с лукавым видом. — А ты ему нравишься? Нет, не отвечай. Я вижу это по твоему лицу. Ладно. Теперь я определенно не выйду за него замуж.
— Ты не должна отказываться из-за меня, — возразила Грейс.
— Что ты сказала?
— Все равно я не смогу выйти за него замуж, если он станет герцогом.
