— Надеюсь, с вами он будет полюбезнее, чем со мной. — Расти чмокнула Джона под байроновским локоном и удалилась.
— О'кей, доктор Сэм, давайте поскорее... Эй! — Джон сел в кровати. — Почему вы запираете дверь? Какое обследование вы собираетесь произвести?
Доктор Дарк прислонился к двери обширной спиной. Его лицо стало серьезным.
— Джон, я хочу поговорить с тобой.
Джон пристально посмотрел на него, потом откинулся на подушки и покорно возвел очи горе.
— Как мужчина с мужчиной, а?
— Что в этом дурного? — Толстяк подошел к кровати и остановился, глядя на молодого поэта.
— Вероятно, это лучше, чем как мужчина с мальчишкой. — Джон лениво качнул головой. — Вы и Артур склонны забывать, что я уже не больной ребенок. «Так-то коловращение времени несет с собой возмездие»[81]. Это из «Двенадцатой ночи», сэр Пиявка, — да простит меня Бог, что упоминаю о дюжине. Прошло больше времени, чем вы думаете.
— Вот именно, — кивнул доктор Дарк. — Тебе следовало бы это помнить.
Джон посмотрел на него.
— О чем вы?
Толстяк колебался.
— Я знаю тебя с детства, Джон. В какой-то степени я помогал тебе расти. Полагаю, я всегда считал себя кем-то вроде твоего дяди. Ты уверен, что знаешь, что делаешь?
— Вы имеете в виду женитьбу на Расти? — Джон усмехнулся. — Я же говорил вам еще в начале ноября — в тот же вечер, что и Артуру, — что мечтаю об этом браке.
— Ты отлично знаешь, что я имею в виду не это. Посмотри на меня, Джон. Нет, прямо в глаза.
— Глазной тест на добродетель? — усмехнулся Джон. — Я думал, это ушло в прошлое вместе с поясом целомудрия.
— Джон, — с трудом вымолвил доктор Дарк, — я знаю, что ты замышляешь насчет мистера Фримена и мистера Пейна.
— Вот как? — В голосе Джона не слышалось волнения — только удивление и досада. — И что же я замышляю насчет Фримена и Пейна?
— Вряд ли необходимо говорить об этом вслух. Просто учти, что я знаю.
Джон снова поднял глаза к потолку.
— Значит, они все рассказали. Я неверно о них судил.
— Мне они ничего не рассказывали.
— Тогда где вы услышали эту conte drolatique[82]?
— Это имеет значение?
— Может быть, — спокойно ответил Джон. — Как быстро распространился этот слух? Кому еще об этом известно?
— Не знаю. Думаю, немногим. Но дело не в этом. Дело в том, Джон, что ты так же верно скачешь навстречу падению, как скакал вчера.
— Доктор Сэм... — начал Джон.
— Конечно, ты можешь сказать, что меня это не касается. Ты имеешь на это право, но надеюсь, не сделаешь этого.
Джон молчал.
— Хотел бы я быть проповедником. Врачу редко хватает времени ходить вокруг да около. Не знаю, почему ты так поступаешь, Джон, но... не делай этого. Не пытайся помыкать людьми. Такие люди, как Фримен и Пейн, добившиеся успеха, несмотря на их слабости, не позволяют, чтобы ими помыкали. Тебе не придется достаточно долго ждать, чтобы в этом убедиться. Они нанесут ответный удар. Ты об этом задумывался?
— Понятия не имею, доктор Сэм, о чем вы говорите, — сказал Джон. — Вы собираетесь обследовать мое запястье или нет?
Некоторое время доктор Сэмсон Дарк молча смотрел на Джона, затем подошел к двери, отпер ее и вышел.
Когда вечером доктор Дарк вернулся в гостиную, которую покинул всего нескольку минут назад, чтобы лечь спать, Эллери не понадобилось оборачиваться, чтобы увидеть рождественскую посылку у него в руке.
— Только что нашел это на моем бюро.
Взяв у него пакет, Эллери подумал о том, какую роль играл толстый врач в течение дня, чтобы заработать сомнительную вечернюю честь. Но мясистые губы доктора были плотно сжаты, и Эллери знал, что спрашивать его бесполезно.
Положив пакет на стол, он удалил красно-зеленую обертку и обычную открытку с Санта-Клаусом, где были напечатаны слова «Джону Себастьяну». Машинально Эллери отметил, что отправитель воспользовался той же пишущей машинкой.
Белая коробка была одной из самых маленьких в серии. Однако стишок, отпечатанный на карточке, оказался сравнительно длинным:
В одиннадцатый вечер Святок
Шлет любовь твоя в подарок
Самый таинственный з н а к.
(Тебя еще окружает мрак?)
К с т о л б и к у он прикреплен.
Духа означает он.
Оборотная сторона карточки была пуста.
Подарком служил маленький указательный столбик, состоящий из деревянной стойки, выкрашенной в коричневый цвет, к верхушке которого была прибита миниатюрная медная консоль. С нее свисала продолговатая деревянная табличка с зазубренными краями, также покрытая коричневой краской. На табличке был грубо нарисован знак «X».
— Получается неплохой наборчик, — заметил Джон. — Думаете, это все, или завтра вечером ждать еще одного подарка?
— Это последний, — громко прошептала миссис Браун. — Не спрашивайте почему. Я это чувствую!
— А я чувствую, что это чушь собачья, — заявил Мариус Карло. — И пусть она идет ко всем чертям. Джон, как насчет того, чтобы налить мне еще порцию?
— «X», — задумчиво промолвил мистер Гардинер. — Греческая буква «хи» — инициал имени «Христос». Символ Христа — и Рождества.
Эллери поднял взгляд.
— Знаете, мистер Гардинер, я об этом не подумал. Но, по-моему, это означает совсем другое. В послании сказано: «Духа означает он».
— Святого Духа? — предположил Дэн Фримен.
— Кощунство, — пробормотал священник. — Все это просто омерзительно.
— Нет, — ответил Эллери Фримену.
— Тогда какого духа?
— В эпоху контрабандного бренди, налетов и «бетонных кимоно»[83] знак «X» обычно отмечает место предстоящего события, в результате которого дух нависает над плитой в ближайшем морге. Так же изысканно, как чикагский рэкет.
— Превосходно, — усмехнулся Джон. — Выходит, меня убьют в этом доме.
— Не говори так, Джон! — вскрикнула Расти.
Артур Крейг шагнул к ней, сердито глядя на своего подопечного.
— Вы все ошибаетесь, мистер Квин, — страстным тоном произнесла Оливетт Браун. — Знак «X»
