— Ты думаешь, рукопись аутентична?
У Эллери блеснули глаза.
— Ты же говоришь, что читал ее.
— Не мог устоять перед искушением.
— Но стиль Ватсона тебе знаком?
— Мне-то? — сказал Грант, любуясь игрой света в своем стакане. — Мне, поклоннику Шерлока Холмса, Эла Квина и Эдди По? Да, и я бы сказал, что рукопись подлинная.
— Ты слишком легко признал ее подлинность, друг мой. — Эллери с сомнением посмотрел на пишущую машинку: кажется, она была уже где-то далеко.
— А я-то думал, что ты придешь в восторг.
— Приду, если выяснится, что она подлинная. Но неизвестная история Холмса! — Эллери пролистал страницы. — И более того, по внешнему виду смахивает на роман. Пропавший роман! — Он покачал головой.
— Не можешь поверить.
— Я перестал верить в Санта-Клауса в трехлетнем возрасте, Грант. А ты родился на руках у Санта- Клауса.
— Значит, ты считаешь, что это подделка.
— Пока еще я ничего не считаю. Но тут астрономическое количество сомнений.
— Зачем кому-то все эти хлопоты?
— А зачем люди лезут в горы? Черт их разберет.
— Ну хотя бы первую главу ты же можешь прочитать?
— Грант, у меня нет времени!
— Даже на новый роман о Шерлоке Холмсе? Я тихонечко посижу здесь с твоим виски и подожду. — Он удобно расположился на диване и закинул ногу на ногу.
— Чтоб ты провалился. — Эллери долго пялился пустым взглядом на обложку блокнота. Потом вздохнул, разительно напомнив отца, и принялся за чтение.
Из «Дневника» Джона Ватсона, д-ра мед
Глава 1
ХИРУРГИЧЕСКИЙ НАБОР
— Вы совершенно правы, Ватсон. Очень может быть, что Потрошитель и женщина.
Стояло зябкое утро осени 1888 года. Я уже расстался со своей постоянной резиденцией на Бейкер- стрит, 221В. Женившись, я тем самым взял на себя ответственность за благополучие жены — весьма приятную ответственность — и вернулся к медицинской практике. Так что близкие отношения с моим другом Шерлоком Холмсом теперь приобрели характер случайных встреч.
Холмс, обращаясь к моим услугам как помощника и доверенного лица, именовал это «злоупотреблением моей любезностью». «Вы умеете так терпеливо слушать, друг мой», — говаривал он, начиная с преамбулы, которая всегда доставляла мне удовольствие, ибо она означала, что мне опять будет предоставлена привилегия делить с моим другом опасности и радости очередного дела. Так что нить моей дружбы с великим детективом оставалась в сохранности.
Моя жена проявляла тончайшее понимание ситуации. Те, кто следили за моими скромными отчетами о детективных историях мистера Шерлока Холмса, помнят ее как Мэри Мортон, с которой судьба свела меня, когда я вместе с Холмсом занимался делом, названным мною «Знак четырех». Мало кто из мужчин может похвастаться такой преданностью, которой она одарила меня.
Немало было вечеров, когда Мэри терпеливо предоставляла мне заниматься своими делами, и я просматривал свои заметки о старых делах Холмса.
Как-то утром за завтраком Мэри сказала:
— Пришло письмо от тети Агаты.
Я отложил газету:
— Из Корнуолла?
— Да, от нее, бедняжки. Она осталась старой девой и ведет одинокую жизнь. А теперь доктор предписал ей не вставать с постели.
— Надеюсь, ничего серьезного.
— Во всяком случае, она об этом не упоминает. Но ей уже хорошо за семьдесят, и ни за что нельзя поручиться.
— Она что, совершенно одна?
— Нет. При ней Бет, моя старая няня, и мужчина, который заботится о доме.
— Визит любимой племянницы, конечно, даст ей куда больше, чем все лекарства на свете.
— Письмо в самом деле содержит приглашение — точнее, просьбу, — но я как-то не торопилась…
— Я думаю, тебе надо поехать, Мэри. Пара недель в Корнуолле пойдет и тебе на пользу. А то ты в последнее время бледновата.
Я говорил совершенно искренне, но на мое мнение оказали влияние и другие события, куда более мрачные. Я берусь утверждать, что в то утро 1888 года каждый мужчина, обладающий чувством ответственности, старался, если у него была такая возможность, отослать из Лондона свою жену, сестру или возлюбленную. В силу единственной, но предельно серьезной причины. По ночным улицам и темным аллеям города бродил Джек-потрошитель.
Хотя наш тихий дом в Паддингтоне был в полном смысле слова далек от Уайтчепеля, где охотился маньяк, кто мог быть спокоен за безопасность близких? Когда шла речь о деяниях этого жуткого чудовища, логика уходила на задний план.
Мэри задумчиво сложила письмо.
— Мне бы не хотелось оставлять тебя здесь одного, Джон.
— Заверяю тебя, со мной все будет в порядке.
— Но перемена пошла бы и тебе на пользу. Ты можешь на время прервать прием больных.
— Ты предлагаешь, чтобы я составил тебе компанию?
Мэри засмеялась:
— Силы небесные, конечно же нет! В Корнуолле ты взвоешь от скуки. Лучше сложи саквояж и отправляйся к своему другу Шерлоку Холмсу. Насколько я знаю, у тебя приглашение на Бейкер-стрит, не имеющее срока давности.
Боюсь, что мои возражения были довольно неубедительны, а ее предложение весьма соблазнительно. Так что, когда Мэри уехала в Корнуолл, я быстро договорился относительно практики, и мой переезд состоялся. Он устроил меня и — да позволительно будет польстить самому себе, — думаю, обрадовал также и Холмса.
Я был удивлен, с какой легкостью мы вернулись к привычной рутине. Пусть даже я понимал, что старый образ жизни меня никогда уже не будет удовлетворять, возобновившаяся близость с Холмсом была исключительно приятна. Она снова включала в себя и те ремарки Холмса, которые ставили меня в тупик.
А он меж тем говорил:
— Да-да, чудовище может оказаться женщиной, и такую возможность ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов.
Я снова столкнулся со старой загадкой и должен признаться, что испытал легкую досаду.
— Холмс! Ради всех святых! Я ровно ничем не давал понять, что такая мысль промелькнула у меня в голове!
Холмс улыбнулся. Его забавляла эта игра.
— Все же признайтесь, Ватсон. Была у вас такая мысль.
— Пусть так. Но…
