инструментов, и каждый из них аккуратно лежал в соответствующем гнезде, на подкладке багрово-красного бархата. Одно гнездо зияло пустотой.
— Какого инструмента не хватает, Ватсон?
— Большого скальпеля.
— Для вскрытия, — кивнул Холмс, протирая свою лупу. — Итак, что же нам сообщит данный набор? — Тщательно изучив футляр и его содержимое, он продолжил: — Начнем с очевидного. Эти инструменты принадлежали медику, у которого настали тяжелые времена.
Как обычно, я признал свою слепоту:
— Боюсь, что для вас это куда более очевидно, чем для меня.
Занятый изучением инструментов, Холмс рассеянно ответил:
— Стань вы жертвой неудачи, Ватсон, какой предмет вашего имущества вы бы отнесли в ломбард последним?
— Конечно, хирургические инструменты. Но…
— Совершенно верно.
— Но из чего вы делаете вывод, что они были заложены?
— Тому два доказательства. Возьмите мою лупу и посмотрите вот сюда.
Я уставился в точку, на которую он указывал:
— Белое пятнышко.
— Состав для полировки серебра. Хирурги не чистят им свои инструменты. А с ними обошлись как со столовым набором. И занимался этим человек, которого интересовал только их внешний вид.
— Теперь, когда вы мне показали, я должен согласиться. И каково же второе доказательство?
— Следы мелка на тыльной стороне футляра. Они почти стерлись, но если присмотритесь, то увидите, что они составляют номер. Хозяин ломбарда обычно ставит его на вещи, которую приносят в залог. Этот же номер вносят и в квитанцию о залоге.
Я почувствовал прилив возбуждения. Теперь все стало ясно.
— Значит, набор был украден! — воскликнул я. — Украден у какого-то хирурга и за гроши заложен в ломбард!
Не сомневаюсь, читатели простят мне взрыв негодования. Альтернатива просто не укладывалась у меня в голове: как бы ни были тяжелы обстоятельства, практикующий врач не может расстаться со столь замечательными инструментами. Тем не менее Холмс быстро избавил меня от иллюзий.
— Боюсь, дорогой мой Ватсон, — посмеиваясь, сказал он, — вы не уловили самый интересный аспект данного вещественного доказательства. Ростовщики — это хитрое и продувное племя. В число их деловых качеств входит умение оценить не только принесенную вещь, но и человека, который ее предлагает. Если бы у торговца появилось хоть малейшее подозрение, что набор украден, он не выставил бы его в витрине, а он выставил, как вы, конечно, заметили.
— Конечно, я не заметил! — вспылил я. — Вы-то откуда знаете, что набор стоял в витрине?
— Присмотритесь, — сказал Холмс. — Набор держали открытым, и в таком месте, куда падали лучи солнца. Разве выцветший бархат на внутренней поверхности крышки не убеждает нас в этом? Более того — основательно выгоревшие фирменные марки говорят, что лежал он долго. Есть ли сомнения, что лежал он на витрине?
Мне оставалось лишь кивнуть. Как всегда, после объяснений Холмса его удивительные озарения казались просто детскими играми.
— Жаль, что мы не знаем, где находится этот ломбард, — сказал я. — Этот странный залог мог бы привести к его источнику.
— Может, мы выкроим для этого время, — сухо хмыкнул Холмс. — Найти ломбард не так уж и трудно. Его витрина смотрит на юг, и расположен он на узкой улочке. Дела у ростовщика идут не лучшим образом. Кроме того, он иностранец по происхождению. Это вы, конечно, видите?
— Ничего подобного я не вижу. — Я снова почувствовал себя уязвленным.
— Неправда. — Соединив кончики пальцев, Холмс добродушно посмотрел на меня. — Вы все видите, дорогой мой Ватсон, но вам не хватает наблюдательности. Давайте приведем мои выводы в порядок. Эти инструменты не были тут же куплены кем-то из множества лондонских студентов-медиков, что обязательно случилось бы, если бы лавка была на оживленной улице. Отсюда я делаю вывод, что она находится где-то в стороне от многолюдных путей.
— Но почему на узкой улочке и лицом к югу?
— Обратите внимание на расположение выцветшего пятна. Оно аккуратно тянется вдоль верхнего края бархатной подкладки, и больше нигде его нет. То есть солнце падало на открытый набор, лишь когда было в зените и его лучи не встречали препятствий в виде высоких зданий на другой стороне улицы. Значит, ломбард находится на северной стороне какой-то узкой улицы.
— А ваш вывод, что ростовщик является иностранцем?
— Обратите внимание на написание семерки в номере залога на футляре. У нее есть короткая поперечная черточка. Только иностранцы пишут семерку таким образом.
И опять я почувствовал себя пятиклассником, забывшим слова национального гимна.
— Холмс, Холмс, — сказал я, сокрушенно качая головой. — Я никогда не перестану удивляться…
Но он не слышал меня. Снова склонившись над ящичком, он запустил пинцет под бархатную подкладку. Она подалась, и Холмс вынул ее.
— Ага! Что мы здесь имеем? Попытку скрыть?
— Скрыть? Что именно? Пятно? Царапину? Он показал своим длинным тонким пальцем:
— Вот это.
— Господи, да это же герб!
— И должен признаться, он мне незнаком. А посему, Ватсон, будьте любезны, передайте мой экземпляр «Книги пэров Берка».[1]
Я послушно направился к книжным полкам, а он продолжал изучать геральдический знак, бормоча под нос:
— Вытиснено на коже обшивки. В прекрасном состоянии. — Холмс выпрямился. — Это ключ к характеру человека, которому принадлежал набор.
— Наверное, он берег свое имущество?
— Наверное. Но я имею в виду…
Он прервался. Я протянул ему том Берка, и Холмс торопливо пролистал страницы.
— Ага, вот мы его и нашли! — Бросив беглый взгляд, Холмс закрыл книгу, положил ее на стол и опустился в кресло, уставив отрешенный взгляд куда-то в пространство.
Я больше не мог справиться с нетерпением.
— Ну что же герб, Холмс! Чей он?
— Прошу прощения, Ватсон, — встрепенулся Холмс. — Шир. Кеннет Осборн, герцог Ширский.
Это имя было отлично известно мне — как и всей Англии.
— Блистательный род.
Холмс проговорил:
— Если не ошибаюсь, поместье лежит среди болот и охотничьих угодий Девоншира. Самой усадьбе — по внешнему виду она напоминает феодальный замок — примерно четыреста лет. Великолепный образец готической архитектуры. Я мало что знаю об истории этого рода — кроме неоспоримого факта, что его имя никогда не было связано с преступным миром.
— Так что, Холмс, — сказал я, — мы вернулись к первоначальному вопросу.
— Так и есть.
— Который заключается в следующем: почему вам прислали этот хирургический набор?
— Как следует подумайте над ответом, Ватсон, — сказал Холмс. — Поскольку, как я предполагаю, времени мы дадим отправителю немного. Скажем… — сделав паузу, он потянулся за своим истрепанным «Брэдшоу», великолепным справочником железнодорожного движения в Великобритании, — до половины двенадцатого завтрашнего утра. Если к тому времени объяснение не будет найдено, мы отправляемся на Паддингтонский вокзал и садимся на девонширский экспресс.
— В силу какой причины, Холмс?
