Грейс старалась не смеяться.
— Это — моя единственная ночная рубашка.
Казалось, это очень заинтересовало Джека.
— Так ты говоришь, что если я порву ее, то тебе придется спать голой в течение всей нашей поездки?
Она быстро отодвинула его руку от своего ворота.
— Нет, — предупредила Грейс.
— Но это так заманчиво.
— Джек…
Он отпрянул от нее, пристально глядя на нее со смесью голода и веселья, от чего она вся затрепетала.
— Очень хорошо, — сказал Джек — Сделай это сама.
Грейс так и собиралась, но теперь, когда он так пристально наблюдал за нею полными желания глазами из–под отяжелевших век — она словно приросла к месту. Разве у нее хватит дерзости, чтобы раздеться перед ним? Освободить свое тело от одежды — и сделать это
Медленно, дрожащими пальцами, она коснулась верхней пуговки своей длинной ночной рубашки. Грейс не могла ее видеть: пуговка была слишком высоко, почти у ее подбородка. Но ее пальцы знали, что делать, знали, где располагались пуговки, и, почти не размышляя, она расстегнула одну.
Джек втянул в себя воздух.
— Следующую.
Она повиновалась.
— Следующую.
И еще. И еще, пока она не достигла той, что находилась между ее грудями. Он протянул к ней свои большие руки и медленно развел в стороны ее расстегнутую рубашку. Не так уж много это открыло его взору, так как было расстегнуто еще слишком мало пуговок. Но Грейс почувствовала прохладный воздух на своей коже, ощутила его мягкое щекочущее дыхание, когда Джек наклонился, чтобы запечатлеть один легкий поцелуй на ее груди.
— Ты прекрасна, — прошептал он. И когда его пальцы вновь оказались на застегнутых пуговках ее ночной рубашки, он справился с ними без особого труда. Взяв ее руку, он нежно потянул за нее, побуждая Грейс сесть. Она села, закрыв глаза, и ее ночная рубашка соскользнула вниз.
В темноте ее ощущения обострились, и ткань — простой, прочный хлопок, пробудила в ней дрожь, скользнув по ее коже.
А, возможно, все это происходило потому, что Грейс знала — он смотрит на нее.
Были ли похожи ее ощущения на чувства той женщины? На той картине? Должно быть, у той женщины имелся некоторый опыт ко времени, когда она позировала господину Буше, но ведь и у нее когда–то все было в первый раз. Закрывала ли она глаза, почувствовав мужской взгляд на своем обнаженном теле?
Грейс почувствовала, как рука Джека коснулась ее лица, кончики его пальцев мягко пробежали вдоль линии ее шеи к ямке у плеча. Там он сделал паузу, но только на мгновение, и Грейс втянула в себя воздух в ожидании дальнейшей близости.
— Почему ты закрыла глаза? — прошептал Джек.
— Я не знаю.
— Ты боишься?
— Нет.
Она ждала. Задыхалась. Она даже подпрыгнула, совсем чуть–чуть, когда его пальцы заскользили вдоль внешнего изгиба ее груди.
Грейс почувствовала, что невольно выгнулась ему навстречу. Это было странно. Она никогда не думала об этом, даже не предполагала, на что это может быть похоже, когда руки мужчины поглаживают тебя подобным образом, но теперь, когда момент настал, Грейс точно знала, чего ей хочется, чтобы он сделал.
Она хотела почувствовать, как он обхватит ее грудь, полностью заключив ее в свои ладони.
Хотела почувствовать, как его рука коснется ее сосков.
Хотела, чтобы он трогал ее… Боже, она хотела, чтобы он трогал ее так бесстыдно и не останавливался. Это ощущение распространилось от ее грудей к животу, а затем к потайному местечку промеж ног. Она почувствовала себя горячей, покрасневшей и безумно жаждущей.
Жаждущей… там.
Это было без сомнения самое странное и невероятное ощущение. Грейс не могла его игнорировать. Она не хотела его игнорировать. Она хотела лелеять его, потворствовать ему и позволить Джеку показать ей, как утолить эту жажду.
— Джек, — застонала она, в то время как его руки двигались, качая как в колыбели обе ее груди. И затем он поцеловал ее.
Глаза девушки открылись.
Губы Джека коснулись остроконечной вершинки ее груди, и Грейс была вынуждена прижать руку ко рту, чтобы не закричать от удовольствия. Она и представить не могла… Она думала, что знает, чего она хочет, но это…
Она не знала.
Девушка ухватилась за голову Джека, используя ее для поддержки. Это были одновременно и пытка, и счастье, к тому моменту, когда его рот вновь нашел ее губы, она едва могла дышать.
— Грейс… Грейс… — шептал мужчина, раз за разом скользя по ее коже. Ей казалось, словно он одновременно целовал ее повсюду: ее рот, уши, шею. Его руки были грешными. И неустанными.
Джек непрестанно двигался, непрестанно прикасался к ней. Руки Джека были то на ее плечах, то на бедрах, а потом одна из них начала скользить по ноге девушки, таща за собой ее ночную рубашку, пока та окончательно не соскользнула с тела Грейс.
Ей следовало бы смутиться. Почувствовать неловкость. Но ничего подобного она не испытывала. Не с ним. Не тогда, когда Джек смотрит на нее с такой любовью и преданностью.
Он любит ее. Он так сказал, и она поверила, а теперь и почувствовала это. Пыл, искренность. Этим сияли его глаза. И теперь она понимала, как может женщина оказаться на краю гибели. Разве может кто–то сопротивляться этому? Разве сама она может сопротивляться ему?
Он приподнялся, тяжело дыша, пытаясь непослушными пальцами расстегнуть свои бриджи. Его грудь уже была обнажена, и все, о чем Грейс могла думать, было: «
По телу Джека было видно, что жизнь его не была легкой. Его тело было худощавым и крепким, кожа тут и там была изборождена шрамами.
— Ты был ранен? — спросила Грейс, опустив взгляд на шрам на его предплечье.
Сбрасывал свои бриджи, Джек посмотрел вниз.
— Французский снайпер, — криво улыбнувшись, подтвердил он. — Мне повезло, что он не был лучшим в своем профессии.
Вряд ли это было забавным происшествием. Но он преподнес его именно так. Как некий малозначимый факт. Грейс улыбнулась в ответ.
— Я чуть не умер тогда.
— Правда?
— Лихорадка.
Он вздрогнул.
— Ненавижу лихорадку.
Грейс кивнула, сжав уголки губ, чтобы сдержать улыбку.
— Вряд ли мне понравилось бы быть раненой.
Он взглянул на нее, в его глазах плескался юмор.
— Я бы не советовал этого.
