Он услышал, как она негромко вскрикнула от удовольствия, и ее ноги, словно совсем расплавились, раздвигаясь все шире, пока кончик его возбужденной плоти не прижался к ней, исследуя ее мягкость. Тернер коснулся губами ее уха и прошептал:
— А сейчас я хочу заняться с тобой любовью.
Не в силах вздохнуть, она кивнула.
— Хочу сделать тебя своей.
— О, да, прошу тебя.
Он медленно подался вперед, терпеливо сдерживаясь перед ее невинностью. Это убивало его, но он собирался сохранять самообладание. Больше всего на свете ему хотелось ворваться в нее резкими, яростными толчками, но придется подождать следующего раза. Не сейчас.
— Тернер? — прошептала она, и он понял, что уже несколько секунд не двигается. Стиснув зубы, он медленно отступил, пока внутри нее не остался только самый кончик его плоти.
Миранда стиснула его плечи.
— О, нет, Тернер. Не уходи!
— Тсс. Не волнуйся. Я все еще здесь. — Он двинулся обратно.
— Не оставляй меня, — прошептала она.
— Никогда. — Он достиг порога ее девственности и застонал, чувствуя его сопротивление. — Это больно, Миранда.
— Мне все равно. — Ее пальцы впились в его кожу.
— Тебе может стать не все равно позже. — Он надавил чуть сильнее, стараясь быть как можно нежнее.
Она выгнулась под ним, и простонала его имя. Ее руки обняли его, пальцы судорожно сжимали его спину.
— Пожалуйста, Тернер, — просила она. — О, пожалуйста. Прошу тебя, прошу.
Не в силах больше сдерживаться, Тернер до предела ворвался в нее, задрожав, остро ощущая, как тесно она его сжимает. Но Миранда замерла под ним, и он почувствовал, ее дрожь.
— Прости, — тут же сказал он, пытаясь не шевелиться и не обращать внимания на болезненную жажду своего тела. — Прости. Мне очень жаль. Больно?
Она крепко зажмурилась и покачала головой.
Поцелуями он осушил слезы, закипавшие в уголках глаз.
— Не лги.
— Разве что немного, — призналась она шепотом. — Это скорее от удивления, чем от чего-то другого.
— Сейчас станет лучше, — сказал он с жаром. — Обещаю. — Уперевшись на локти, чтобы освободить ее от своей тяжести, он снова начал двигаться — медленные, медленные выпады, и каждый вызывает всплеск чистого наслаждения нежным трением.
А он сосредоточенно стиснул зубы, каждый мускул в его теле напрягся и сжался от усилий сдержаться. Вперед и назад, вперед и назад, повторял он про себя. Если он собьется с ритма хоть на секунду, он полностью потеряет контроль. Ему нужно держать себя в руках ради нее. Он не беспокоился о себе — он знал, что будет в раю раньше, чем кончится ночь.
Но Миранда… Все, что ему было известно, это что он чувствовал ответственность за то, чтобы и она тоже обрела блаженство. Он никогда раньше не был с девственницей, так что не знал, возможно ли это, но, ей-богу, он собирался попытаться. Он боялся, что может взорваться даже от разговора, но смог выговорить:
— Как ты?
Миранда открыла глаза и моргнула.
— Хорошо. — Голос ее звучал удивленно. — Мне больше не больно.
— Совсем?
Она покачала головой.
— Я чувствую себя прекрасно. И немного… голодной. — Она нерешительно пробежалась пальцами по его спине.
Тернер вздрогнул от ее легких как перышко прикосновений, и почувствовал, как его контроль ослабевает.
— А как ты? — прошептала она. — Ты тоже голоден?
Он проворчал что-то, чего она не расслышала, и начал двигаться быстрее. Миранда почувствовала в животе жар, а потом невыносимое напряжение. Пальцы на ее руках и ногах начало покалывать, а потом, когда она поняла, что ее тело рассыплется на тысячи крошечных осколков, что-то внутри нее лопнуло, и бедра ее резко и с такой силой дернулись вверх, что она почти приподняла его.
— О, Тернер! — закричала она. — Помоги мне!
Он продолжал безостановочно двигаться.
— Я помогу, — простонал он. — Обязательно. — А затем он вскрикнул, и его лицо исказилось словно от боли, и он наконец-то смог вдохнуть и повалился на нее.
Несколько минут они лежали, обнявшись, мокрые от напряжения. Миранде нравилось чувствовать его тяжесть, нравилась эта приятная истома. Она лениво гладила его рукой по волосам, мечтая, чтобы мир вокруг них исчез. Сколько еще они могут оставаться здесь, укрывшись в маленькой охотничьей сторожке, прежде чем их отсутствие заметят?
— Как ты? — тихо спросила она.
Его губы изогнулись в мальчишеской улыбке.
— А, по-твоему, как я?
— Хорошо, надеюсь.
Он скатился с нее, оперся на локоть и двумя пальцами приподнял ее подбородок.
— Хорошо, уверена, — сказал он, нарочно делая ударение на последнем слове.
Миранда улыбнулась. Невозможно и надеяться на то, что будет лучше, чем сейчас.
— А как ты? — тихо сказал он, брови его сошлись от беспокойства. — Тебе больно?
— По-моему, нет. — Она поерзала, словно чтобы проверить. — Может быть, станет позже.
— Станет.
Миранда нахмурилась. Неужели у него был такой богатый опыт с девственницами? Он сказал, что Летиция уже была беременна, когда они поженились. Тогда она выбросила эту мысль из головы. Ей не хотелось думать о Летиции. Только не сейчас. Покойной жене Тернера не место в их постели.
И она вдруг поняла, что мечтает о детях. Маленьких блондинчиках, с ярко-голубыми глазами, радостно ей улыбающихся. Маленький Тернер - вот, чего ей хотелось. Она подумала, что ребенок может походить на нее, и унаследовать ее менее интересную внешность, но у нее перед глазами стоял только Тернер до самых ямочек на щеках.
Когда она наконец открыла глаза, то увидела, что он смотрит на нее, и он прикоснулся к ее губам, как раз возле приподнятого их уголка.
— О чем задумалась? — пробормотал он охрипшим от удовлетворения голосом.
Миранда отвела глаза, смутившись тем направлением, которое приняли ее мысли.
— Ни о чем важном, — прошептала она. — Дождь еще не кончился?
— Не знаю, — ответил он и встал, чтобы выглянуть в окно.
Миранда натянула простыни на обнаженное тело, жалея, что спросила его о погоде. Если дождь кончился, им придется возвращаться в дом. Их отсутствие, наверняка, уже заметили. Они могут сказать, что укрывались от дождя, но это объяснение не сработает, если они не вернутся сразу, как только погода прояснится.
Он вернул штору на место и повернулся к ней, и у Миранды захватило дыхание от его чисто мужской красоты. Она видела рисунки статуй во многих книгах отца, и у него даже имелась миниатюрная копия статуи Давида во Флоренции. Но ничто не могло сравниться с живым, дышащим мужчиной, стоявшим перед ней, и она вперила взгляд в пол, боясь, что один только его вид соблазнит ее еще раз.
— Дождь все еще идет, — сказал он ровным голосом. — Но становится светлее. Нужно, ээ, прибраться здесь, чтобы мы могли идти сразу, как прояснится.
