— Я уверена, то все скоро закончится, — сказала Оливия больше с надеждой, чем с уверенностью, — Я не думаю, что все может стать хуже.
Миранда снова кричала, и явно в муке.
— По крайне мере, я так не думаю, — слабо добавила Оливия.
Тернер уронил голову на руки.
— Я больше никогда не прикоснусь к ней, — простонал он.
— Он больше никогда не прикоснется ко мне, — услышали они рев Миранды.
— Отлично. Похоже, твоя жена не будет возражать по этому пункту, — прощебетала Оливия. Она легонько ткнула его кулачком в подбородок, — Встряхнись, большой брат. Ты собираешься стать папой.
— Я надеюсь, что скоро, — пробормотал он, — Я не думаю, что смогу выносить это дольше.
— Если тебе так плохо, подумай, каково сейчас Миранде.
Он выпрямился, в ужасе уставившись на нее. Она снова сказала неправильную вещь. Оливия захлопнула рот.
А в это время комнате, Миранда смертельной хваткой вцепилась в руку своей свекрови.
— Прекратите это, — стонала она, — Пожалуйста, сделайте так, чтобы это прекратилось.
— Это скоро закончится, уверяю тебя.
Миранда потянула ее к себе, так что они оказались лицом к лицу:
— Вы говорили это вчера!
— Прошу прощения, леди Ридланд,— произнес доктор Уинтерс, прибывший спустя час, как начались роды.
— Могу я поговорить с вами?
— Да. Да, конечно, — ответила леди Ридланд, осторожно высвобождаясь из руки Миранды, — Я буду рядом. Я обещаю.
Миранда отрывисто кивнула и ухватилась за простыни, нуждаясь в чем-нибудь, чтобы сжимать, когда боль разрывала тело. Она откинула голову, пытаясь поглубже вздохнуть. Где же Тернер? Разве он не понимал, что нужен ей здесь? Ее нужны были его тепло, его улыбка, но больше всего ее нужна была его сила, потому что она не была уверена, что у нее достаточно собственной, чтобы пройти это испытание. Но она была упряма, и у нее была своя гордость, она не могла пересилить себя, чтобы спросить леди Ридланд, где он был. Вместо этого она стиснула зубы, попытавшись не кричать от боли.
— Миранда? — леди Ридланд обеспокоено смотрела на нее, — Миранда, милая, доктор говорит, что ты должна сильнее тужиться. Малыш нуждается в небольшой помощи, чтобы родиться.
— Я так устала, — захныкала она, — Я больше не могу.
«Мне нужен Тернер». Но она не знала, как произнести эти слова.
— Нет, ты можешь. Если ты только еще немного постараешься, все закончится быстрее.
— Я не могу…Я не могу…Йаааааааа!
— Вот так, леди Тернер, — оживленно сказал доктор Уинтерс, — Теперь тужьтесь.
— Я … О. Мне больно. Мне больно.
— Тужьтесь. Я вижу головку.
— Правда? — Миранда попыталась поднять голову.
— Шшшшш, не напрягай свою шею, — остерегла леди Ридланд, — Ты все равно ничего не увидишь. Поверь мне.
— Продолжайте тужиться, — скомандовал доктор.
— Я пытаюсь. Я пытаюсь, — Миранда стиснула зубы и напряглась, — Это…Вы можете.., — Она сделала несколько судорожных глотков воздуха. — Это он или она?
— Я еще не могу сказать, — ответил доктор Уинтерс, — Держитесь. Еще немного…Вот.. так.
Как только появилась головка, следом быстро выскользнуло крошечное тельце.
— Это девочка!
— Девочка? — Миранда тяжело дышала. Она устало вздохнула. — Конечно, девочка. Тернер всегда получает то, что хочет.
Леди Ридланд открыла дверь и выглянула в зал, пока доктор занимался ребенком.
— Тернер?
Он поднял кверху измученное лицо.
— Все закончилось, Тернер. Это — девочка. У тебя есть дочь.
— Девочка? — эхом отозвался Тернер. Он был вымотан долгим ожиданием в зале, почти сутки слыша, как кричит от боли его жена, и не совсем еще осознал, что все закончилось, он стал отцом.
— Она прекрасна, — улыбнулась его мать, — Просто очаровательна.
— Девочка, — сказал он снова, ошеломленно покачав головой. Он повернулся к сестре, которая разделила с ним это ожидание.
— Девочка. Оливия, у меня есть девочка! — и, удивив их обоих, крепко ее обнял.
— Я знаю, я знаю, — Оливия с трудом сдерживала слезы. Тернер еще раз сдавил ее в объятиях и обернулся к матери.
— Какого цвета у нее глаза? Коричневые?
Леди Ридланд удивленно улыбнулась.
— Я не знаю, милый. Я даже не посмотрела. Глаза у младенцев часто меняют цвет, пока они маленькие. Некоторое время мы не будем знать наверняка, какие у нее глаза.
— Они будут коричневые, — твердо сказал Тернер.
Оливия уставилась на него широко раскрытыми глазами, словно внезапно поняла что-то:
— Ты любишь ее.
— Мм? Что ты сказала, проказница?
— Ты любишь ее. Ты любишь Миранду.
Забавно, но тот комок в горле, который он всегда чувствовал при упоминании слова на букву Л, исчез.
— Я… — Тернер замер, приоткрыв рот от изумления.
— Ты любишь ее, — повторила Оливия.
— Я думаю…что я… да, — произнес он в недоумении, — Я люблю ее. Я люблю Миранду..
— Самое время, чтобы наконец понять это, — ехидно сказала его мать.
Тернер сел, разинув рот, пораженный тем насколько все, что он чувствовал, оказалось просто. Почему ему нужно было так много времени, чтобы понять это? Это должно было быть ясно как божий день. Он любит Миранду. Он любит в ней все, от изящно изогнутых бровей до порой саркастических насмешек и очаровательного наклона головы, когда что-то привлекает ее внимание. Он любит ее остроумие, ее теплоту, ее верность. Он даже любит то, как расположены глаза на ее лице. И вот теперь она подарила ему ребенка. Она лежала там, в кровати и трудилась много часов, испытывая боль, все для того, чтобы подарить ему ребенка. На глаза ему навернулись слезы.
— Я хочу ее увидеть, — произнес он задыхаясь от эмоций.
— Доктор осматривает ребенка, он будет готов через минуту, — ответила его мать.
— Нет. Я хочу видеть Миранду.
— О. Хорошо, почему бы нет. Подожди немного. Доктор Уинтерз?
Они услышали приглушенное ругательство, а затем ребенка сунули в руки бабушке. Тернер заглянул в приоткрытую дверь.
— Что случилось?
— Она теряет слишком много крови, — мрачно произнес доктор.
Тернер, застыв от ужаса, смотрел вниз на свою жену. Всюду была кровь, казалось, она лилась из нее потоком, ее лицо было смертельно бледно.
— О, Господи, — сдавленным голосом сказал он. — О, Миранда..
