Глава 20
Доктору удалось остановить кровотечение, но он удрученно качал головой, пока мыл руки.
— Она потеряла много крови, — сказал он мрачно, — Она очень слаба.
— Но она выкарабкается? — с тревогой спросил Тернер.
Доктор Уинтерс печально пожал плечами:
— Мы можем только надеяться.
Не принимая такой ответ, Тернер обошел доктора и сел на стул у постели жены. Он взял ее безвольную руку и сжал ее.
— Она выживет, — сказал он хрипло. — Она сможет.
Леди Ридланд откашлялась.
— Доктор Уинтерз, у вас есть предположения, что могла вызвать такое кровотечение?
— Это мог быть разрыв в матке. Вероятно, это случилось, когда выходил послед.
— Такое часто случается?
Доктор кивнул.
— Боюсь, что мне пора идти. Меня ждет еще одна пациентка, и мне надо хоть немного поспать, чтобы суметь должным образом помочь ей.
— Но Миранда.., — леди Ридланд осеклась, посмотрев на свою невестку с тревогой и страхом.
— Я больше ничего не могу сделать для нее. Мы можем только надеяться и молиться, что ее тело залечит разрыв, и он не будет снова кровоточить.
— А если это случиться? — решительно спросил Тернер.
— Если случится, надо наложить чистый бандаж, так как сделал я. И пошлите за мной.
— И если мы все это сделаем, есть хоть один чертов шанс, что вы доберетесь сюда вовремя? — язвительно процедил Тернер, от горя и ужаса растеряв всю свою вежливость.
Доктор не ответил, лишь кивнул головой.
— Леди Ридланд. Лорд Тернер.
Когда дверь за ним закрылась, леди Ридланд подошла к сыну.
— Тернер, — мягко сказала она, — тебе надо отдохнуть. Ты не спал всю ночь.
— Ты тоже.
— Да, но я …, — она умолкла. Если бы ее муж умирал, то она хотела бы быть с ним. Она наклонилась и поцеловала Тернера в макушку. — Я оставлю тебя с ней.
Он обернулся к ней и его глаза опасно вспыхнули.
— Черт побери, мама! Мне не нужно говорить ей последнее «прощай»! Не говори так, будто она умирает!
— Конечно, нет, — но ее глаза, наполненные сочувствием и горем, сказали ему совсем другое. Она тихо вышла из комнаты.
Тернер не сводил глаз с бледного лица Миранды, его горло сдавил спазм.
— Я должен был сказать тебе, что я люблю тебя, — хрипло произнес он, — Я должен был сказать тебе. Это ведь все, что ты хотела услышать, да? А я был слишком глуп, чтобы понять это. Я думаю, что я любил тебя все время, любимая. Все время. Каждую минуту, с того момента, в карете, когда ты сказала мне, что любишь меня. Я был…
Ему показалось, что что-то шевельнулось в ее лице и он умолк. Но это была всего лишь его собственная тень, скользившая по ее лицу оттого, что он раскачивался взад и вперед.
— Я был так удивлен, — продолжил он, как только смог снова говорить. — Так удивлен, что кто-то мог любить меня и не желать поработить меня. Так удивлен, что ты могла любить меня и не хотела меня изменить. И я…я не думал, что смогу снова полюбить. Но я был неправ!
Он судорожно стискивал руки, едва сдерживая себя, чтобы не взять ее за плечи и встряхнуть.
— Я был не прав, черт побери, и это была не твоя ошибка. Это была не твоя ошибка, котенок. Это была моя ошибка. Или может быть Летиции, но определенно не твоя.
Он поднес ее руку к губам.
— Это никогда не было твоей ошибкой, котенок, — сказал с мольбой в голосе, — Вернись ко мне. Пожалуйста. Я клянусь, ты пугаешь меня. Ты ведь не хочешь напугать меня, правда? Уверяю тебя, это выглядит не очень-то красиво.
Ответа не последовало. Он отчаянно желал, чтобы она кашлянула или беспокойно пошевелилась или еще хоть что-нибудь. Но она просто лежала, так неподвижно, что леденящий ужас охватил его и он отчаянно перевернул ее руку, чтобы нащупать пульс на внутренней стороне запястья. Тернер вздохнул от облегчения. Пульс был. Едва ощутимый, но был.
Он утомленно зевнул. Он совершенно вымотался, и его веки слипались, но он не мог позволить себе заснуть. Он должен был быть с ней. Он должен был видеть ее, слышать, как она дышит, видеть, как отблески света играют на ее коже.
— Здесь слишком темно, — пробормотал он, поднимаясь на ноги, — Это похоже на покойницкую.
Он стал обыскивать комнату, судорожно открывая ящики тумбочек и шкафов, пока не нашел еще несколько свечей. Он зажег их все, рассовав по светильникам. И все равно было еще слишком темно. Он кинулся к двери и, распахнув, ее завопил:
— Брейли, мама, Оливия!
На его зов немедленно явились человек восемь, опасаясь худшего.
— Мне нужны свечи, много свечей, — сказал Тернер, бодрым голосом заглушая свой страх и усталость. Несколько горничных немедленно понеслись прочь.
— Но здесь уже и так достаточно светло, — произнесла Оливия, заглядывая в комнату. Она замерла, увидев Миранду, ее лучшую подругу с младенчества, лежащую так неподвижно.
— С ней все будет в порядке? — прошептала она.
— С нее все будет прекрасно, — огрызнулся Тернер. — При условии, что здесь будет немного больше света.
Оливия откашлялась.
— Можно мне войти, я хочу ей кое-что сказать.
— Она не собирается умирать! — взорвался Тернер. — Ты слышишь меня? Она не собирается умирать. Не никакой нужды говорить ей прощай. Ты не должна прощаться с ней.
— Но если все-таки она… — упорствовала Оливия, смахивая слезы, катящиеся по щекам. — Я должна прикоснуться…
Потеряв всякий контроль, Тернер схватил сестру за плечи и прижал к стене
— Она не собирается умирать, — сказал он глухим убийственным голосом. — И я был бы признателен, если бы вы все прекратили думать иначе.
Оливия судорожно кивнула. Тернер внезапно отпустил ее и уставился на свои руки так, будто они были чужими.
— Боже мой, — срывающимся голосом произнес он. — Что я делаю?
— Все в порядке, Тернер, — Оливия осторожно, успокаивающе коснулась его плеча. — Ты просто устал.
— Нет, я не могу. Не сейчас, когда она нуждается во мне, я должен быть сильным для нее, — он шагнул
