заснуть, пока ты не проснешься.
Но она не двигалась. Она не поворачивалась во время своего сна, не похрапывала, она его пугала.
— Миранда, — сказал он, слыша панику в своем голосе. — Уже хватит. Ты слышишь меня? Этого достаточно. Тебе нужно…
Его голос сорвался, он больше не мог продолжать. Он стиснул ее руку и отвел взгляд. Глаза застилали слезы. Как он собирался жить без нее? Как он будет воспитывать их дочь один? Как он узнает, как ее назвать? И самое ужасное, как он будет жить, если она умрет, так и не услышав от него, что он любит ее?
С отчаянной решимостью, он вытер слезы и вернулся к ней.
— Я люблю тебя, Мирнада, — сказал он громко, надеясь, что сможет достучаться до нее, сквозь окутывающий ее сознание туман, даже если она уже не проснется. Его голос стал настойчивым. — Я люблю тебя. Тебя. Не то, что ты делаешь для меня и не то, что ты заставляешь меня чувствовать. Только тебя.
С ее губ сорвался едва различимый звук, такой тихий, что Тернер подумал, что ему показалось.
— Ты что-то сказала? — Его глаза отчаянно вглядывались в ее лицо, ища малейшие признаки движения. Ее губы снова дрогнули, и его сердце подпрыгнуло от радости.
— Что ты сказала, Миранда? Пожалуйста, скажи это еще раз. Я не расслышал, — он приблизил к ее губам свое ухо. Ее голос был слаб, но слово было отчетливо слышно:
— Хорошо.
Тернер начал смеяться. Он не мог остановиться. Как это похоже на Миранду, сказать что-то осмысленное лежа на предположительно смертном ложе.
— С тобой все в порядке, не правда ли?
Ее подбородок переместился не более чем на четверть дюйма, но это определенно был кивок. Вне себя от счастья и облегчения, он побежал к двери, чтобы прокричать хорошие новости для всех обитателей дома. Его мать, Оливия и большая часть слуг собрались в зале.
— Она в порядке, — задыхаясь, произнес он, не заботясь о том, что его лицо залито слезами. — Она в порядке.
— Тернер, — донесся до него хриплый голос из кровати.
— Что, любимая? — кинулся он к ней.
— Кэролайн, — сказала она тихо, изо всех сил стараясь изогнуть непослушные губы в улыбке. — Назови ее Кэролайн.
Он прижался к ее руке поцелуем.
— Значит Кэролайн. Ты подарила мне прекрасную маленькую девочку.
— Ты всегда получаешь то, что хочешь, — прошептала она.
Он пристально, с любовью смотрел на нее, понимая внезапно степень чуда, которое возвратило ее из небытия.
— Да, — сказал он хрипло, — Кажется так и есть.
* * * * *
Несколько дней спустя, Миранда чувствовала себя гораздо лучше. По ее просьбе ее перенесли в спальню, которую они с Тернером разделяли в первые месяцы их брака. Эта обстановка умиротворяла ее и она хотела показать мужу, что желает реального брака. Они принадлежали друг другу. Это было так просто.
Она все еще не вставала с постели, но силы понемногу возвращались к ней, и щеки окрасил здоровый румянец. Хотя возможно это было от любви. Миранда никогда не чувствовала раньше и малой доли тех эмоций, что переполняли ее сейчас. Тернер, казалось, не мог произнести и двух предложений, не выпалив их. Кэролайн вызывала в них обоих такую любовь, что это было неописуемо.
Оливия и леди Ридланд тоже тряслись над нею, но Тернер попытался свести их вмешательство к минимуму, желая получить жену только для себя. Как-то, проснувшись после дневного сна, она увидела Тернера, сидящего рядом с ней.
— Добрый вечер, — пробормотал он.
— Вечер? Уже вечер? — она сладко зевнула.
— По крайней мере, полдень уже далеко позади.
— Замечательно. Я никогда не чувствовала себя такой ленивой.
— Ты заслужила это, — уверил он ее, его синие глаза светились теплотой и любовью. — Каждую минуту.
— Как малышка?
Тернер улыбнулся. Ей удавалось задать этот вопрос в течение первой минуты любой их беседы.
— Очень хорошо. Должен признаться, она получила пару отличных легких.
— Она такая милая, правда?
Он кивнул.
— Такая же, как и ее мать.
— О, я не настолько мила.
Он наклонился, чтобы чмокнуть ее в нос.
— Там, под ершистым характером, ты очень мила. Верь мне. Я проверял.
Она покраснела.
— Ты неисправим.
— Я счастлив, — он поправился. — Очень, очень, счастлив.
— Тернер?
Он пристально посмотрел на нее, слыша сомнение в ее голосе.
— Что, любимая?
— Что случилось?
— Я не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду.
Она открыла рот, потом закрыла его, очевидно пытаясь найти правильные слова.
— Почему ты вдруг…внезапно все понял…
— То, что я люблю тебя?
Она молча кивнула.
— Я не знаю. Я думаю, что это было во мне все время. Только я был слишком слеп, чтобы это разглядеть.
Она нервно сглотнула.
— Это случилось, когда я чуть не умерла?
Она не знала почему, но мысль о том, что он не смог распознать свою любовь, пока не понял, что может навсегда потерять ее, ей не слишком понравилась. Он покачал головой.
— Это случилось, когда родилась Кэролайн. Я слышал ее крик, и это звук был так…так…, я не могу описать это, но я немедленно понял, что люблю ее. О, Миранда, отцовство — удивительная вещь. Когда я держу ее в своих руках…. Мне так жаль, что ты не знала этого, то на что это походило.
— Полагаю, это походило на материнство, — сказала она насмешливо.
Он коснулся указательным пальцем ее губ.
— Помолчи. Позволь мне закончить свою историю. У меня есть друзья, у которых дети, и они говорили мне, как это замечательно, когда на свет появляется новая жизнь, которая является частью тебя самого, твоей плотью и кровью. Но я, — он откашлялся, — я понял, что люблю ее не потому, что она часть меня, я люблю ее потому, что она часть тебя.
Глаза Миранды наполнились слезами.
— О, Тернер.
— Нет, дай я закончу. Я не знаю, что я сделал или сказал, чтобы заслужить тебя, Миранда, но теперь, когда у меня есть ты, я не отпущу тебя. Я очень тебя люблю, — он сглотнул, задохнувшись от эмоций. — Вот так.
— О, Тернер, и я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, правда?
