– Энтони!
Он резко вскинул голову. Кейт уже успела сесть. Даже в полутьме он видел в ее глазах боль и смущение.
– Ты здоров? – спросила она. Он коротко кивнул.
– В таком случае почему ты суешь ногу в рукав рубашки?
Он опустил голову и пробормотал ругательство, которое до сих пор не осмелился бы произнести при даме. Добавив еще несколько отборных проклятий, он смял в кулаке тонкую ткань, отбросил и натянул брюки.
– Куда ты? – встревожилась Кейт.
– Мне нужно уйти, – буркнул он.
– Сейчас?
Он не ответил. Не знал, что ответить.
– Энтони?!
Кейт сползла с кровати и потянулась к нему, но за миг до того, как ее пальцы коснулись его подбородка, он съежился и отпрянул, ударившись спиной о кроватный столбик. Он снова увидел в ее лице обиду и боль, но знал, что стоит ощутить ее нежное прикосновение – и он погиб навсегда.
– Черт побери! – взорвался он. – Где мои рубашки?
– В твоей гардеробной, – нервно напомнила она. – Там, где всегда.
Он почти выбежал в гардеробную, не в силах слышать ее голос. Что бы она ни говорила, в ушах звенело «всегда» и «навеки».
И это его убивало.
Когда он вышел из гардеробной в сюртуке и туфлях, Кейт в расстройстве бродила по комнате, теребя голубой пояс своего пеньюара.
– Мне нужно идти, – глухо повторил Энтони.
Кейт промолчала: именно то, чего он от нее, вроде бы хотел, но вместо этого не шевельнулся. Ожидал, пока она заговорит.
– Когда ты вернешься? – спросила Кейт наконец.
– Завтра.
– Это… хорошо.
Энтони кивнул.
– Я не могу находиться здесь! – выпалил он. – Мне нужно идти.
Кейт на миг зажмурилась.
– Да, – согласилась она трогательно жалким голосом. – Ты уже сказал.
И, не объяснив, куда идет, не оглянувшись, он направился к двери.
Кейт медленно подошла к кровати и уставилась на смятые простыни. Почему-то казалось неправильным ложиться в постель одной, натягивать на себя одеяло и сворачиваться клубочком. Она думала, что сейчас заплачет, но глаза оставались сухими. Поэтому она подошла к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу, изумив себя собственной тихой молитвой о грозе.
Энтони ушел и, хотя даже если вернется, все равно останется чужим. Сейчас ей нужна гроза. Необходимо доказать себе, что она может быть сильной. Ради себя самой.
Она не хотела оставаться в одиночестве, но что тут поделать? Энтони, похоже, полон решимости держаться от нее подальше. В его душе бушевали демоны, демоны, с которыми он, похоже, не осмелится сразиться в ее присутствии.
Но если ей предстоит остаться одной, даже рядом с мужем, тогда, Господи помоги ей, она будет одинокой и сильной.
Кейт прислонилась лбом к гладкому холодному стеклу.
Слабость еще никогда и никому не помогла.
Энтони не помнил, как, шатаясь, прошел к выходу. И немного пришел в себя, только споткнувшись на ступенях крыльца, скользких от легкого тумана, висевшего в воздухе. Он пересек мостовую, понятия не имея, куда идет, зная только, что нужно убраться как можно дальше. Но когда он ступил на тротуар, какой- то дьявол заставил его обернуться и устремить взгляд на окошко спальни.
Ему не стоило туда смотреть! Кейт должна была лежать в постели, или шторам полагалось быть задернутыми, или ему к этому моменту следовало быть на полпути к клубу.
Он увидел ее, и тупая боль в груди стала резче. Почти невыносимой. Кто-то неумолимый только сейчас располосовал его сердце, и в нем росло неприятное сознание того, что рука, державшая кинжал, принадлежала ему самому.
Он наблюдал ее с минуту… а может, прошел час. Вряд ли Кейт видела мужа: судя по ее позе, она не замечает его присутствия. Кейт стояла слишком далеко, чтобы увидеть ее лицо, но ему казалось, что ее глаза закрыты.
Наверное, надеется, что гроза не начнется…
Энтони поднял голову и посмотрел в небо. Кейт вряд ли повезет. Туман уже конденсировался в капли
