Кейт была другой. Особенной. Его женой. Хорошо, что никакие непрошеные воспоминания не будут вторгаться в их первую и последующие ночи.
Энтони уложил Кейт на перину и, не отрывая глаз от очаровательного лица в ореоле растрепанных волос, принялся методично срывать с себя одежду. Сначала перчатки, потом уже порядком измятый фрак.
Ее глаза, огромные и потемневшие, были полны ожидания чуда, и Энтони медленно, довольно улыбнулся.
– Ты ведь никогда раньше не видела голого мужчину, верно? – пробормотал он.
Кейт, привстав, покачала головой.
– Прекрасно.
Нагнувшись, он снял с ее ноги туфельку.
– Это твой первый и последний мужчина. Другого ты не увидишь.
Энтони выпрямился и стал неспешно расстегивать пуговицы фрачной сорочки. Его желание неизмеримо возросло, когда он увидел, как она провела языком по пересохшим губам.
Кейт хотела его. Он достаточно знал женщин, чтобы увериться в этом. И к тому времени, как первые лучи солнца заглянут в комнату, она не сможет жить без него.
Пока что он отказывался признать, что скорее всего сам не сможет жить без нее. Тот огонь, который пылал сейчас в спальне, и то, что нашептывало его сердце, – вещи абсолютно разные. Он вполне способен их разделить. И обязательно разделит.
Пусть он не желает любить свою жену. Это еще не значит, что они не сумеют наслаждаться друг другом в постели.
Его рука легла на пуговицы брюк, но Энтони медлил. Кейт все еще была полностью одета. И она все еще совершенно невинна. Она не готова видеть доказательство его желания.
Он забрался на кровать и, как хищный кот, пополз к ней, подкрадываясь все ближе, пока локти, на которые она опиралась, не скользнули по простыне. Она оказалась на спине, тяжело дыша и не сводя с него глаз.
Он решил, что нет ничего более прекрасного, чем лицо Кейт, разрумянившееся от желания. Темные шелковистые волосы, уже освобожденные от шпилек и заколок, скреплявших сложную свадебную прическу, разметались по плечам. Ее губы, немного слишком полные по канонам красоты того времени, в угасающем свете позднего дня приобрели темно-розовый цвет. А кожа… никогда еще не казалась такой безупречной, почти прозрачной. Легкий румянец окрасил ее щеки по контрасту с модной бледностью, которой добивались все дамы высшего общества, но Энтони находил его очаровательным. Она была настоящей, живой и теплой, и трепещущей от желания. Он безумно хотел ее.
Энтони благоговейно коснулся ее щеки, стройной шеи и полоски нежной кожи, выступавшей над вырезом лифа. Сзади платье застегивалось на бесчисленные пуговицы, но ему удалось расстегнуть почти треть, и лиф оказался достаточно просторен, чтобы соскользнуть вниз.
Ее груди, увенчанные ярко-розовыми сосками, выглядели еще совершеннее, чем два дня назад, и так и просились в ладони.
– И никакой сорочки? – благодарно пробормотал он, проводя пальцем по ее хрупким ключицам.
Кейт покачала головой.
– Покрой платья не позволил, – выдохнула она.
Угол его губ приподнялся в улыбке, исполненной чисто мужского довольства.
– Напомни мне послать награду модистке.
Его рука спустилась еще ниже. Он осторожно сжал ее грудь, чувствуя, как из груди рвется стон желания, и прикрыл глаза, когда такой же стон сорвался с ее губ.
– Ты так прекрасна, – пробормотал он, лаская ее взглядом. Он никогда не думал, какое это удовольствие – просто смотреть на женщину! Для него главными всегда были прикосновения и поцелуи. Впервые зрелище было невероятно соблазнительным.
Для него не было женщины красивее и соблазнительнее.
Его вдруг охватила странная радость оттого, что остальные мужчины были слепы настолько, что не видели эту красоту. Ему безумно нравилось, что ее чары были скрыты от остального мира. Так ему казалось, что она принадлежит ему целиком и безраздельно.
Энтони вдруг захотелось, чтобы она тоже коснулась его. Он поднял ее руку, все еще затянутую в белую перчатку, и положил себе на грудь. Ее тепло обжигало даже сквозь ткань. Но этого было недостаточно.
– Я хочу чувствовать тебя, – прошептал он и, сняв кольца, украшавшие безымянный палец Кейт, положил их в ложбинку между ее грудями.
Кейт охнула, чуть вздрогнув от прикосновения холодного металла к разгоряченной коже. Энтони тем временем стал снимать с нее перчатку: легонько потянул за каждый палец и стянул перчатку с руки. Шелест атласа казался бесконечным поцелуем, и по спине Кейт прошел невольный озноб.
Потом с нежностью, вызвавшей слезы у нее на глазах, Энтони надел кольца ей на палец и поцеловал ладонь.
– Дай мне другую руку, – мягко приказал он.
Она так и сделала, и он продолжил ту же изысканную пытку, неспешно проводя атласом по ее коже. Но на этот раз взял в рот ее мизинец и стал сосать, обводя языком кончик.
Кейт ощутила ответный удар желания, скользнувшего по руке, дрожью отозвавшегося в груди, змеей проползшего вниз и сосредоточившегося жарким и таинственным озерцом между ногами. Энтони что-то
