— Нет. Но я располагаю определенными фактами, которые не мог сообщить Хьюму, так как, чтобы объяснить, как я сумел их добыть, мне пришлось бы рассказать, кто я в действительности, а мне этого не хотелось.
Я выпрямилась на стуле. Неужели это последняя недостающая деталь, о которой я молилась?
— Я месяцами наблюдал за сенатором. Когда он отослал меня перед убийством, это вызвало у меня подозрения. Я решил остаться поблизости и посмотреть, что произойдет. Спустившись с крыльца, я спрятался за кустом в стороне от дорожки. Было без четверти десять. Пятнадцать минут никто не появлялся…
— Одну минуту, мистер Кармайкл, — возбужденно прервала я. — Вы наблюдали за парадной дверью от без четверти десять до десяти?
— Даже больше. До половины одиннадцатого, когда я вернулся в дом.
Я едва не вскрикнула: «Победа!»
В десять, продолжал Кармайкл, какой-то человек, закутанный до глаз, быстро прошел по дорожке, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Сенатор впустил его — Кармайкл видел силуэт Фосетта на матовом стекле. Больше в дом никто не входил. В двадцать пять минут одиннадцатого та же закутанная фигура вышла в одиночестве. Подождав пять минут, Кармайкл вернулся в дом и обнаружил Фосетта мертвым за его письменным столом. К сожалению, он был не в состоянии описать посетителя — помимо закутанного лица, мешала темнота. Но это, безусловно, мог быть Аарон Доу.
Я раздраженно отмахнулась. Самым важным было время.
— Мистер Кармайкл, вы абсолютно уверены, что наблюдали за парадным входом с того момента, как покинули дом, до того, как вернулись, и что никто не входил и не выходил, кроме этой закутанной фигуры?
Он казался обиженным.
— Моя дорогая мисс Тамм, если бы я не был уверен, то не стал бы делать подобных заявлений.
— И что вошла и вышла та же самая фигура?
— Абсолютно уверен.
Я глубоко вздохнула. Оставалась одна мелочь, и мое дело будет завершено.
— Когда вы вошли в кабинет и застали сенатора мертвым, вы подходили к камину?
— Нет.
Мы расстались, взаимно обещав хранить молчание. Всю обратную дорогу до дома Клеев во рту у меня было сухо. Красота и простота логических умозаключений почти пугала меня… В свете щитка я видела лицо отца. Его подбородок был напряженным, а взгляд — обеспокоенным.
— Папа, — заговорила я, — теперь я могу доказать невиновность Аарона Доу.
Руль резко дернулся, и отец выругался сквозь зубы, пытаясь выровнять машину.
— Опять! Ты имеешь в виду, что рассказ Кармайкла свидетельствует о невиновности Доу?
— Нет. Но он добавляет последний кирпичик в теорию. Она становится графически четкой, прозрачной, как бриллиант.
Некоторое время отец молчал.
— Это настоящее доказательство? — спросил он наконец.
Я покачала головой. Это беспокоило меня с самого начала.
— Не такое, которое ты мог бы представить в суде, — печально ответила я.
— Может, ты сообщишь его мне, Пэтти?
Я говорила десять минут сквозь свист ветра в наших ушах. Когда я умолкла, отец кивнул.
— Звучит складно, — пробормотал он. — Похоже на чудеса старика Друри. Но…
Я была разочарована, видя, что беднягу снедает нерешительность.
— Для меня это чересчур, Пэтти, — вздохнул он. — Признаю, что не могу об этом судить. Особенно мне непонятен один пункт. — Его руки крепче стиснули руль. — Думаю, старушка, мы совершим небольшую поездку.
— Сейчас? — встревожилась я.
Он усмехнулся:
— Завтра утром. Пожалуй, нам лучше побеседовать со старым филином.
— Папа, пожалуйста, говори по-английски! С кем побеседовать?
— С Лейном, разумеется. Если в твоей теории что-то не так, малышка, он сразу это заметит. Я судить не берусь.
Утром отец изложил Илайхью Клею все факты, касающиеся махинаций доктора Фосетта, не открывая источника информации, и посоветовал ему ничего не предпринимать до нашего возвращения.
После этого мы уехали, не питая особо радужных надежд.
Глава 9
УРОК ЛОГИКИ
Мы застали «Гамлет» утопающим в зеленых коврах, увенчанным куполом ярко-голубых небес, окруженным тысячеголосым птичьим пением. Будучи гиперцивилизованной, я не похожа на степенную молодую леди, которая сентиментально вздыхает при виде естественных красот матушки-земли, но должна признаться, зрелище этого рая ударило мне в голову, и я почувствовала, что дышу более часто, чем свойственно «крутым» девицам эпохи кондиционеров.
Мистера Друри Лейна мы обнаружили сидящим в позе Ганди[35] на освещенном солнцем травянистом пригорке. Его лицо было недовольным, и мы увидели, что он принимает ложку какого-то лекарства из рук этого невероятного кобольда[36] Куоси. Древний старичок беспокойно гримасничал. Мистер Лейн проглотил липкое снадобье, поморщился и закутал обнаженный торс в хлопчатобумажный халат. Кожа у него была необычайно гладкой для человека семидесяти лет, но он выглядел болезненно худым и пребывал явно не в лучшем состоянии.
Потом мистер Лейн повернулся и увидел нас.
— Тамм! — воскликнул он, и его лицо сразу прояснилось. — И Пейшнс, дорогая моя! Это лекарство получше твоего. Калибан!
Актер вскочил и горячо пожал нам руки. Он был возбужден, как школьник, его глаза сияли. Послав Куоси за прохладительными напитками, он усадил меня рядом с собой.
— Пейшнс, вы как свежее дыхание небес! Что побудило вас и инспектора приехать сюда? С вашей стороны это подлинный акт милосердия.
— Вы нездоровы? — с тревогой спросил отец.
— На меня внезапно обрушилась старость. Кажется, я поражен всеми недугами, подстерегающими в преклонном возрасте, какие только упомянуты в медицинском справочнике. Но расскажите о себе. Что произошло? Как продвигается расследование? Вы уже засадили за решетку этого негодяя, доктора Фосетта?
Мы с отцом испуганно посмотрели друг на друга.
— Разве вы не читаете газеты, мистер Лейн? — спросила я.
Его улыбка исчезла.
— Нет. Врачи вплоть до сегодняшнего дня запрещали мне любое возбуждение… Вижу по вашим лицам, что случилось нечто неожиданное.
Отец рассказал ему о смерти сенатора Джоэла Фосетта. При слове «убийство» глаза старого джентльмена блеснули, а на щеках заиграл румянец. Машинально он сбросил халат, глубоко вздохнул и засыпал нас вопросами.
— Интересно, — промолвил он наконец. — Весьма интересно. Но почему вы покинули сцену? Это не похоже на вас, Пейшнс. Неужели вы отказались от охоты? Я думал, вы, подобно гончей, будете преследовать добычу до конца.
— Она так и делает, — проворчал отец. — Но факт в том, мистер Лейн, что мы в безвыходном
