Тридцать Шесть Валентинок

Оба брата Мэнн–Формсби присутствовали на катке на приеме Молендов, хотя едва ли можно сказать, что их общение было дружеским. Действительно, вашему автору сообщили, что граф и его брат были близки к тому, чтобы устроить драку.

О, благосклонный читатель, какое было бы зрелище. Кулачные бои на коньках! Что следующее? Подводное фехтование? Теннис верхом?

«Светская хроника леди Уислдаун», 4 февраля 1814 года

Когда Клайв взял Сюзанну за руку, у нее возникло чувство, что время обернулось вспять. Прошло полгода с тех пор, как она стояла так близко к человеку, разбившему её сердце – или, по крайней мере, нанесшему удар по ее гордости – и она очень хотела ничего не чувствовать…

Но она чувствовала.

Ее сердце пропустило удар, в животе все перевернулось, а дыхание стало прерывистым. О, как она себя ненавидела за это.

Он ничего не должен для нее значить. Ничего. Даже меньше, чем ничего, если только она сможет справиться с этим.

– Клайв, – сказала она, пытаясь успокоить свой голос, выдергивая свою руку из его пальцев.

– Сюзанна, – тепло сказал он, улыбаясь ей своей такой знакомой самонадеянной улыбкой. – Как твои дела?

– Прекрасно, – ответила она, возмущенная тем, что он посмел спросить: действительно, как он думал, ее дела?

Клайв обернулся, чтобы протянуть свою руку брату, но Дэвид уже сам встал на ноги.

– Дэвид, – сказал Клайв сердечно. – Я не ожидал увидеть тебя здесь с Сюзанной.

– А я вообще не ожидал тебя здесь увидеть, – ответил Дэвид.

Клайв пожал плечами. Он не носил шляпу, и локон светлых волос упал ему на лоб.

– Я решил пойти сюда только этим утром.

– Где Харриет? – спросил Дэвид.

– Не здесь, она проводит время со своей матерью возле огня. Харриет не переносит холод.

Мгновение они представляли собой безмолвный триптих – сказать им было нечего. Это очень странно, подумала Сюзанна, медленно переводя взгляд от одного брата Мэнн–Формсби к другому. За все время, что она провела с Клайвом, она никогда не видела, чтобы у него не нашлось слов или легкой улыбки. Он был хамелеоном, легко и непринужденно приспосабливающимся к любой ситуации. Но сейчас он молча уставился на брата с выражением, которое нельзя было назвать совершенно враждебным.

Но и дружеским оно, конечно, не было.

Дэвид также выглядел не совсем обычно. Он имел привычку держаться более сухо, чем Клайв, его осанка всегда была прямой и правильной. И по правде говоря, это был редкий человек, который двигался с легким, плавным изяществом, которому Клайв лишь подражал. Но теперь Дэвид казался слишком натянутым, его челюсть – слишком напряженной. Всего лишь за мгновение до этого они так заливисто смеялись в сугробе, и она видела перед собой человека, а не графа.

Но теперь…

Граф определенно вернулся.

– Хотите проехать круг? – неожиданно спросил Клайв.

Сюзанна резко дернула головой от удивления, поняв, что Клайв обратился к ней. Было не похоже, что он хочет проехать круг вместе с братом, но кататься с ней вряд ли будет достаточно прилично. Особенно, когда Харриет рядом.

Сюзанна нахмурилась. Особенно, когда с Харриет находится ее мать. Одно дело – поставить жену в потенциально неудобное положение, и совсем другое дело – поступить так с тещей.

– Не уверена, что это – хорошая идея, – ответила она уклончиво.

– Мы должны разрядить атмосферу, – сказал он сухо. – Покажем всем, что между нами нет никаких враждебных чувств.

Никаких враждебных чувств? Челюсть Сюзанны напрягалась. Черт возьми, о чем он себе думает, и о чем он говорит? У нее были враждебные чувства. Очень враждебные. После прошлого лета ее чувства к Клайву были чертовски враждебные.

– Как в старые добрые времена, – увещевал Клайв, ребяческая улыбка осветила его лицо.

Его лицо? На самом деле, давайте будем честны, она освещала весь пирс. Улыбки Клайва всегда освещали все вокруг.

Но на этот раз, Сюзанна не почувствовала того обычного всплеска волнения. Вместо этого в ней поднималось раздражение.

– Я – с лордом Ренминстером, – сказала она натянуто. – Будет не вежливо, оставить его.

Клайв издал легкий беззаботный смешок.

– Дэвид? Не волнуйся за него. – Он повернулся к брату. – Ты же не возражаешь, я прав, старина?

Дэвид выглядел так, словно он возражал и даже очень, но, конечно, он просто ответил:

– Нисколько.

Этот ответ рассердил Сюзанну даже больше, чем предложение Клайва. Если он возражал, почему он ничего не предпринял? Он считает, что она хочет кататься на коньках с Клайвом?

– Прекрасно, – объявила она. – Тогда пора отправляться в путь. Если мы собираемся кататься на коньках, мы должны сделать это до того, как пальцы на наших ногах просто отмерзнут.

Ее тон нельзя было назвать иначе как резким, и оба брата Мэнн–Формсби посмотрели на нее одинаково изумленно.

– Я отправлюсь поближе к шоколаду, – сказал Дэвид, вежливо ей откланиваясь в то время, как Клайв перекидывал ее руку через свою.

– И если он уже остыл, то ты переместишься поближе к бренди? – пошутил Клайв.

Дэвид ответил брату натянутой улыбкой и укатил прочь.

– Сюзанна, – сказал Клайв, бросая на нее теплый взгляд. – Рада, что он ушел, да? Это старость.

– Неужели?

Он усмехнулся.

– Ты знаешь, что да.

– Как вам радости брака? – спросила она прямо.

Он вздрогнул.

– Ты не тратишь времени в пустую, не так ли?

– Ты, очевидно, тоже, – пробормотала она успокаиваясь, как только он заскользил по льду. Чем скорее они сделают намеченный круг, тем скорее они будут свободны.

– Так ты все еще сердишься? – спросил он. – А я надеялся, что ты оставила это в прошлом.

– Я оставила в прошлом тебя, – сказала она. – Мой гнев совершенно по другому поводу.

– Сюзанна, – сказал он, хотя по правде говоря, его голос звучал скорее как скулеж. Он вздохнул, и она взглянула на него. Его глаза были полны беспокойства, а его лицо отражало душевную рану.

Возможно, он действительно чувствовал себя обиженным. Возможно, он действительно не хотел причинять ей боль и честно думал, что она в состоянии просто забыть весь тот неприятный эпизод, как будто ничего не случилось.

Но она не могла. Она не была настолько добродетельным человеком. Сюзанна решила, что встречаются действительно хорошие люди, прекрасные внутри, а есть люди, которые только пытаются быть таковыми. И она, должно быть, принадлежит к последней группе, потому что она просто не может найти в себе достаточно христианского милосердия, чтобы простить Клайва. Во всяком случае, сейчас.

– У меня было несколько не очень–то приятных месяцев, – произнесла она тоном холодным и отрывистым.

Он крепче сжал ее руку.

– Я сожалею, – сказал он. – Но разве ты не видишь, что у меня не было выбора?