Измаил

земле и… — Я почувствовал, что совсем выдохся.

— Это не экзамен, — сказал мне Измаил. — Общий контур вполне годится для наших целей. Именно так в целом представляют себе историю все: и водители автобусов, и ковбои на ранчо, и сенаторы.

— О'кей, — сказал я и снова закрыл глаза, — о'кей. Одно следовало за другим. Одни виды сменяли другие, и наконец появился человек. Когда же это было? Три миллиона лет назад?

— Такая оценка вполне надежна.

— Вот и хорошо.

— И это все?

— Как общий обзор — да.

— Такова история возникновения мира, как она излагается в вашей культуре?

— Именно. Насколько позволяет современный уровень знаний.

Измаил кивнул и велел мне выключить диктофон. Потом он откинулся на спинку кресла со вздохом, который донесся до меня сквозь стекло, как рокот далекого вулкана, сложил руки на животе и бросил на меня долгий загадочный взгляд.

— И ты, интеллигентный и сравнительно хорошо образованный человек, желаешь убедить меня, будто это не миф.

— Да что в этом мифического?

— Я не говорил, что в твоем рассказе есть нечто мифическое; я сказал, что изложенная тобой история — миф.

Кажется, я не удержался от нервного смешка.

— Возможно, я не знаю, что ты называешь мифом.

— Я не имею в виду ничего такого, чего не знаешь ты. Я употребляю это слово в самом общепринятом смысле.

— Тогда история, как я ее изложил, не миф.

— Определенно, это миф. Ты послушай. — Он велел мне перемотать пленку и включить запись.

Прослушав все до конца, я несколько минут сидел с глубокомысленным видом, чтобы создать должное впечатление. Потом сказал:

— Это не миф. Ты мог бы включить мой рассказ в учебник для восьмого класса, и не думаю, чтобы нашелся школьный совет, который стал бы возражать, за исключением ортодоксов-церковников конечно.

— Совершенно согласен. Разве я не говорил, что эта сказка пронизывает всю вашу культуру. Дети усваивают ее из многих источников, в том числе и из школьных учебников.

— Тогда что ты пытаешься доказать? Ты хочешь убедить меня, что изложенное не соответствует фактам?

— Твой рассказ, конечно, полон фактов, но их интерпретация носит исключительно мифологический характер.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты явно выключил свой разум, Матушка Культура убаюкала тебя.

Я сурово посмотрел на Измаила:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что эволюция — это миф?

— Нет.

— В чем же тогда дело?

Измаил посмотрел на меня с улыбкой… потом пожал плечами… потом поднял брови.

Глядя на него, я подумал: меня дразнит горилла! Только это ничуть мне не помогло.

— Прослушай запись еще раз, — сказал он мне. Когда запись кончилась, я сказал:

— Ну хорошо, одну вещь я заметил: я сказал «появился», «наконец появился человек». Ты это имеешь в виду?

— Нет, ничего подобного. Я не цепляюсь к словам. Из контекста было ясно, что «появился» просто синоним выражения «возник в результате эволюции».

— Черт возьми, так в чем же дело?

— Боюсь, ты все-таки не желаешь думать. Ты пересказал то, что слышал тысячу раз, а сейчас просто слушаешь, как Матушка Культура шепчет тебе в ухо: «Тихо, тихо, малыш, тут не о чем думать, не о чем тревожиться. Не волнуйся, не слушай это мерзкое животное, это не миф, все, что я тебе говорю, не миф, тут не о чем думать, не о чем тревожиться, просто слушай меня и засыпай, засыпай, засыпай…»

Я покусал губу, потом сказал:

— Все равно проку никакого.

— Хорошо, — сказал Измаил. — Я расскажу тебе сказку, — может быть, это поможет. — Он несколько секунд грыз свою ветку, потом закрыл глаза и начал.

— Эта история, — говорил Измаил — произошла полмиллиарда лет назад — так невероятно давно, что ты не узнал бы эту планету, если бы увидел. Ничто не двигалось на суше, кроме клубов пыли, которую гнал ветер. Не росло ни единой травинки, не стрекотал ни единый кузнечик, ни единая птица не взлетала в небо. Все они — и травинка, и кузнечик, и птица — должны были появиться еще только через много миллионов лет. Даже моря были странно безжизненны и молчаливы, потому что позвоночные тоже еще отстояли на десятки миллионов лет в будущем.

Однако тем не менее антрополог там имелся. Какой же это мир без антрополога? Впрочем, антрополог казался очень угнетенным и разочарованным: он обошел уже всю планету в поисках кого-нибудь, у кого можно взять интервью, и все равно пленка диктофона в его рюкзаке оставалась такой же чистой, как безоблачное небо над головой. И вот наконец однажды, когда он, пригорюнившись, сидел на берегу океана, на мелководье он увидел нечто похожее на живое существо. Ничего особенного оно собой не представляло — это был просто комок слизи, — но в нем заключалась единственная надежда антрополога на то, что его путешествия окажутся не безрезультатными, поэтому он побрел туда, где на волнах качался этот комок.

Антрополог вежливо поздоровался и получил такой же вежливый ответ, так что вскоре они с существом подружились. Антрополог как мог объяснил, что изучает стили жизни и обычаи, и попросил у своего нового друга информации на сей счет, которую тот с готовностью и предоставил.

— А теперь, — сказал антрополог, — я хотел бы записать на пленку в твоем собственном изложении некоторые предания, которые вы рассказываете друг другу.

— Предания? — переспросило существо.

— Ну да, что-нибудь вроде мифа о создании мира, если у вас таковой имеется.

— А что такое миф о создании мира? — спросило существо.

— О, знаешь, — стал объяснять антрополог, — такие фантастические истории, которые вы рассказываете своим детям, о том, как возник мир.

При этих словах существо с возмущением выпрямилось — насколько, конечно, мог выпрямиться комок слизи — и ответило, что никакие фантастические истории его народу неизвестны.

— Как, вы не имеете представления о том, как возник мир?

— Имеем, конечно, — гордо ответило существо, — но это, безусловно, не миф.

— О, несомненно, — сказал антрополог, вспомнив наконец, чему его учили. — Я буду ужасно благодарен, если ты поделишься со мной своими знаниями.

— Хорошо, — согласилось существо, — но я хочу, чтобы ты понял: мы, как и ты сам, мыслим строго рационально и не приемлем ничего, что не основано на наблюдении, логике и научном методе.

— Конечно-конечно, — согласился антрополог. Тут наконец существо начало свой рассказ.

— Вселенная, — говорило оно, — родилась очень-очень давно, десять или пятнадцать миллиардов лет назад. Два или три миллиарда лет назад возникла наша собственная Солнечная система — звезда, планеты и все прочее. Долгое время на планете ничего живого не существовало, потом, примерно миллиард лет назад, возникла жизнь.

— Извини меня, — перебил существо антрополог, — вот ты говоришь — возникла жизнь. А где, согласно вашему мифу… я хочу сказать, вашим научным взглядам, она возникла?

Вопрос, казалось, поверг существо в растерянность, так что оно даже приобрело нежно-зеленый оттенок.