кого ненавидеть. Грааль, сверкавший издали, оказался очередной пустой кружкой.
– Куда мы отсюда, Томми? – тихо спросил Маус.
В тени между сапог Бабника бен-Раби/Мак-Кленнон мог только покачать головой. Он не знал.
Сознание Мойше/Томаса обратилось в ад. Внешнее давление спало. Не осталось ничего, что могло бы держать распад под контролем. Он был то одним, то другим, попеременно. Элис ползла по его мозгу, как паук по гниющей плоти. Что-то у него внутри кричало «Хочу» и не давало ему знать, чего хочет. Его охватывали внезапные порывы чувств. Ярость. Ненависть. Любовь. Печаль. Радость. Отчаяние. Секунда на каждое чувство – хлоп! Как удар кулака, и тут же проходит, будто внутри взломали склад эмоций и сбросили с полок в беспорядке.
Он обхватил голову руками и чуть слышно застонал.
– Не знаю, Маус, – прохрипел он. Казалось, прошли годы с тех пор, как его партнер задал вопрос. Бен- Раби хотел ответить:
«На Звездный Рубеж и назад, к небесным рекам», по другие персонажи у него в голове непрестанно твердили, что он никогда больше не увидит траулера, никогда не пойдет в кильватере стада, никогда не войдет в контакт, никогда не возглавит секретную службу сейнеров.
Должно быть, этот двойник Элис был тем самым гипнотическим ключом, подумал он. Она должна была выпустить на свободу все призраки, скрытые за барьерами, которые Головастик был не в силах преодолеть. Но ключ не отпер замок до конца, точно так же, как это не удалось Маусу, когда он пытался сделать это перед их запланированным возвращением в Конфедерацию.
Чего-то не хватало. Что-то пыталось вернуть его назад, не к тому Томасу Мак-Кленнону, каким он был перед операцией, а к самым истокам, к тому времени, когда он еще не подвергался никакому перепрограммированию личности.
Ему не хотелось пускаться в это путешествие. Он стремился к тому, что обрел в небесных реках, струящихся между звезд. Он боролся. Глубоко внутри он выл и метался, как дикий зверь в капкане.
С той стороны, откуда он пришел, раздавались сердитые крики. Космопехи разоружали его людей. Обычная предосторожность, подумал он. Его команда превысила пределы «разумных полномочий».
Маус принял решение. В пользу осторожности. Он наклонился, стал искать оружие Марии.
– Нет! – Голос был довольно тихим, чтобы его не было слышно издалека, но одновременно достаточно повелительным. Бен-Раби/Мак-Клен-нон сжался в тени у ног Бабника. Появилась его Эми Многоименная. В руках у нее был маленький злобного вида пистолет. Черты лица были такие же холодные, как у Мауса, когда тот входил в транс убийцы.
Маус посмотрел на нее, заметил отсутствие любых эмоций и медленно выпрямился, но парализатор не выпустил.
– Где Мойше? – рявкнула она. – За ним охотятся, я должна найти его первой. Он вдруг оказался ключом ко всему. Вы двое только прикидывались, что перешли на нашу сторону, так? – Слова срывались у нее с языка так быстро, что губы едва поспевали за ними.
Маус не ответил. Он просто смотрел Эми в глаза, не давая ей отвести взгляд. Он сжимал оружие и ждал, когда ее холод даст трещину.
Или он ждал Мак-Кленнона? Томас не знал. Маус мог обратить угрозу собственной жизни в некое испытание.
Мак-Кленнон был уверен, что Эми не сможет выдержать такого напряжения. Ее к этому не готовили.
– Где Мойше? – снова спросила она. Голос ее вдруг сорвался.
– Здесь, любимая. – , 0н показался из тени. – Не двигайся, ладно?
Ее глаза метнулись в его сторону. Она заметила парализатор.
Маус поднял оружие.
– Нет, Маус. Только не мою жену. Маус замер. Его остановил тон Мак-Кленнона. Шторм повернул голову и осторожно взглянул на партнера.
– Зачем, Мойше? – спросила Эми без всякого выражения. Ее оружие ни на миллиметр не отклонилось от невидимой точки на груди Мауса.
– Зачем что, дорогая?
– Предательство. Мы дали тебе все…
– Кого я предал?
Он услышал, как Эми мысленно шепнула «меня». Она открыла ему крепость своих чувств, а теперь оказалось, что он пришел к ней под знаменами любви, ложными знаменами, изнасиловал и растоптал ее душу.
Он чувствовал ее боль, но не понимал, что ее вызвало.
– Какое предательство? – спросил он. – Что стряслось?
– Космическая пехота арестовывает всех подряд. Они называют это «интернировать». Твой Бэкхарт отправил Граберу ультиматум. Или мы открываем Звездный Рубеж для флота, или он превращает Верфи в сверхновую.
Нет, подумал Мак-Кленнон. Что-то здесь не так. Что-то вывернуто наизнанку. Не то чтобы Бэкхарт не пошел на такую угрозу. Пошел бы и даже исполнил бы ее ради оружия Звездного Рубежа. Он был человеком, который верит в свою миссию. Но время, кажется, выбрано неподходящее.
Или подходящее? Сангарийцы и звездоловы крутились вокруг Звездного Рубежа. Бэкхарт мог свободно уничтожить мир любого из противников. Это была замечательная возможность. А раньше он хвастался уничтожением сангарийской Метрополии…
«Черт! Черт! Черт!» – думал Мак-Кленнон.
Агент, сидевший у него внутри, старая интуиция, сложила все, что было и не было у Бэкхарта, и выдала теперь вполне правдоподобный ответ. Адмирал с самого начала подумывал о Звездном Рубеже. С того самого момента, как вызвал к себе Корнелиуса Перчевски, прервав его свидание с приемной дочерью Гретой.
В роли Мойше бен-Раби он должен был дать Бэкхарту рычаг, которым тот заставил бы сейнеров уступить мир-крепость Луне Командной.
Он работал на адмирала, даже когда полагал, что действует против него. Черт! Черт! Черт!
И он дал адмиралу нужный рычаг. Бэкхарт выдал это, начав угрожать Граберу.
Адмиралу нужны были координаты Верфей сейнеров. Должно быть, Маус сообщил Старику, что у Мойше есть искомый ключ.
Грабер уступит угрозе. Со скрипом, но уступит. Человек в здравом уме не сможет поступить иначе, когда станет известно о судьбе Метрополии.
Грабер сдастся. Единственное, что было широко известно о Бэкхарте, – это то, что в своих угрозах он человек слова. В случае отказа он бросит бомбу.
Однако Мак-Кленнон был уверен, что сейчас Старик затеял колоссальный блеф. Ему не могут быть известны координаты Верфей. Туманность Трех Небес огромна, даже если он и догадается искать именно там. Насколько знал Томас, только трое могут рассказать Бэкхарту то, что он хочет знать. Эми и Киндервоорт будут молчать.
Проклятие, ну и попал же он в переделку.
Звездоловы никогда не называли между собой свою туманность Тремя Небесами. Мак-Кленнон сомневался, что хотя бы один из тысячи сейнеров знает ее общепринятое название и что хотя бы одному из ста тысяч известны точные координаты Верфей. Маус их не знал. Сам Мак-Кленнон узнал их совершенно случайно в споре с Эми.
– Где Ярл? – спросил он. Он хотел знать, насколько эффективно были исполнены его приказы, когда он предупредил флот. Наверное, хорошо. Эми вела себя так, будто она была единственным оставшимся на планете человеком с красным пропуском.
У нее на глазах блеснули слезы.
– Он мертв, Мойше. Он убил себя. Всего пятнадцать минут назад. Я удрала, когда они отвлеклись.
– Кто отвлекся?
– Военная полиция.
Ясно. Пикет на дороге был подстроен, и Ярл, предвидя удар Бэкхарта, сделал единственный ход,
