Черт возьми, а мне куда лучше. Потрясающе, как несколько ящиков могут поднять человеку боевой дух.
– Приближается к оптимуму, командир, – говорит Берберян.
– Очень хорошо. Готовьтесь, мистер Уэст-хауз. Никастро уже внутри?
– Он у люка, командир.
– Мистер Вейрес, заберите Никастро внутрь.
– О черт! – рычит Берберян. – Командир, нас надули. Пуск ракет. Четыре штуки.
– Рассчитать скорость. Время подлета, Канцонери!
– Есть, сэр!
– Передать астрогаторам.
Уэстхауз оглядывает отсек. Мы встречается взглядами. Он улыбается и возвращается к работе.
Через аквариум несутся четыре красные звездочки. При ускорении в сто g они доберутся быстро.
– Никастро внутри, – объявляет Вейрес.
– Готовы, мистер Уэстхауз?
– Готов, командир!
– Инженерный отсек! Переход на аннигиляцию!
– Есть переход на аннигиляцию!
Мы собираемся в клайминг?… Хорошо. Они признались, что у них есть АВ. Но много ли это нам даст?
Канцонери закончил расчеты.
– Подлет ракет через тридцать секунд.
Куда девается время?
– Мы сможем, мистер Уэстхауз?
– Данных у меня достаточно, сэр. Только если они не перейдут в гипер.
– Об этом они, пожалуй, не врали. Такие аномалии двигателя означают выход из строя гипергенераторов.
– Десять секунд, – говорит главный ком-пьютерщик. – Пять….
Завывает сирена. Я слышу «три» и «два», и мы уходим в клайминг.
Через шесть минут мы возвращаемся обратно. Корвет так близко, что, когда камера пушки его захватывает, он занимает весь экран. Через разделяющее пространство летят извилины молний. На таком расстоянии не важно, есть ли у них защитный экран.
Старик смеется:
– Мы тебе тоже соврали, охотник. Оставался у нас АВ.
В борту корвета появляются красные разрезы. Один, около носа, выпирает и лопается. Сквозь пролом хлещет ливень барахла.
Тревога. Снова в мир привидений. Рядом со мной командир.
– Давай в оружейный, мой мальчик. Теперь у нас ничего не осталось, кроме твоей игрушки. У Ито излучатели должны остыть. Целься в двигатели. Давай! Шевелись!
Протискиваясь в люк оружейного отсека, я слышу его спор с Уэстхаузом. Вроде бы Уэстхауз хочет драпать, пока еще есть запас для клайминга.
Я оказываюсь в кресле у пульта моей пушки. Пиньяц ее уже разогрел. Плывут данные о цели. Сбрасываю предохранители, осматриваюсь. Не нервничает только Пиньяц. Я переключаюсь на ручное управление. Сделаю все сам.
Тревога.
Черт побери! Я не готов!
Вон он. Судя по звездам, мы зашли с другого борта. Нацеливаюсь в центр корабля. Стреляю и пытаюсь перенацелиться ближе к корме. Дырочки в крыльях мотылька.
– Слишком высоко! – кричу я. – Надо под крыло!
Из корвета выхлестывает луч. Проходит между кэном и тором, корабль качается. Опора пылает и разваливается на куски. Я бью в основание луча.
– Вниз, черт побери!
Мы движемся, но слишком медленно.
Это безумие. Два питбуля с переломанными хребтами пытаются вцепиться друг другу в глотки.
У корвета в борту новые следы от швейной машинки. Из некоторых струится газ. Крыло заметно поднимается. На самом деле это мы теряем высоту. Вокруг заработавшего двигателя корвета пылает пламя.
Стежки быстро двигаются в сторону кормы. Кольца прицела наезжают на вентиляторы тепла, дергаются
