– Что ты имеешь в виду, черт возьми?
– Что тебе надо помыться, Тро. Помыть все, вплоть до изгнившей кочерыжки.
Сюжет закручивается. Появляется Ларами, Берберян снисходит до какой-то шуточки. Настроение у них поднимается.
Мне ожидание невыносимо. Слишком мы близко от дома.
Ларами стонет, что помрет, если в ближайшие двадцать четыре часа не раздобудет телочку.
– Еще протянешь, – огрызается Рыболов. Все оборачиваются на него с открытыми ртами. Но нет, он в игру не вступает. Низкопробное заседание временно прерывается. Товарищи Джангхауза все же не чурбаки бесчувственные.
– У вас хоть вода была, – ворчит обычно немногословный Скарлателла. Я поворачиваюсь, разглядываю его сквозь сплетения проводов. Странный тип – Любомир Скарлателла. Электронщик у Канцонери. Ста слов не сказал за весь патруль. Молчалив, невозмутим, дело знает. Держится совершенно незаметно. Сейчас в его голосе истерическая нотка,
– Пока не пришлось выбирать, на что лучше расходовать энергию – на ее очистку или на обогрев корабля. – Джангхаузом овладевает возвышенное спокойствие. Тихим голосом он начинает читать что-то из Писания. Никто не просит его заткнуться.
Я спал. Самому не верится. Двенадцать часов. И еще бы спал, если бы Циа не понадобилась койка. Забираюсь в свое старое кресло. Слушаю, как ребята что-то лениво бормочут. В основном гадают, что там с нашими друзьями в других отсеках.
Четырнадцатый час. Раздается вопль Тро:
– Вот они!
– Вот они кто? – спрашивает мистер Уэстхауз. Сейчас его вахта, и он ее стоит, какова бы она ни была.
– Спасатели…. Мать их. Они идут к оружейному. Суки!
Он злобно бахает ладонью по консоли.
– Спокойнее. Дойдет и до нас очередь.
Сукины сыны!
Никогда не знаешь, насколько ты эгоистичен, пока не попадешь в ситуацию, где кого-то другого будут спасать раньше тебя. Сорок две минуты, и каждую мы потратили на проклятия и злость в адрес пиньяцевских головорезов.
Теперь наша очередь. Спасатели честят нас не хуже, чем мы только что честили оружейный отсек. Три часа они тратят, чтобы остановить вращение отсека.
– Буксировать нас не будут, – объявляет Тродаал. – Будем вылезать через верхний люк.
По отсеку раздается звон. Потом более приятные звуки – кто-то ходит по крыше.
Яневич подзывает к себе меня и мистера Уэстхауза.
– Пойдем-ка к этому люку. Необходимо проследить за порядком.
– Что ты имеешь в виду?
– Увидишь.
Я вижу. Мне .приходится применять угрозу силой, как только пошла свежая вода. Кое-кто готов убить за глоток. К счастью, они слишком слабы для бунта.
– Поспокойнее! – рявкаю я на Циа. – Много выпьешь – развезет!
– Тродаал, – говорит Яневич, – возвращайтесь к рации. Они скажут, когда раздраить люк.
Мне в ноздри бьет желчная вонь. Циа вывернуло.
– Говорил я тебе….
Впрочем, Бог с ним. Послужит ему уроком.
– Раздраить люк! – кричит Тродаал. – Они подали переход.
Яневич проверяет показания с нашей стороны и начинает раздраивать люк. За ним уже толпятся несколько человек.
С той стороны нас встречают два космических пехотинца на корточках, в полном боевом обмундировании.
– Назад! – говорит один из них. – Еще не выходим!
Они вползают к нам и встают у люка.
За ними появляется медбригада – фельдшер и два санитара в белых противочумных костюмах. Что такое? Неужели мы – разносчики черной смерти?
Экипаж собирается вокруг посетителей с благоговением дикарей, начинает их трогать, бормотать что- то. Не могут поверить, что их уже спасли.
Видали когда-нибудь такое эти спасатели? Мы хуже, чем свора галерников. Сто лет не мыты. Не бриты. В заплесневелых лохмотьях. В болячках и коросте. Многие облысели.
Хорошо, что медбригада не женская. На куски бы разорвали. Эти мужчины больше не люди.
Но пройдет несколько месяцев, и на борту нового клаймера снова начнется процесс дегенерации.
