Однако я, слава Богу, выхожу из игры. Больше никогда. И шеф-квартирмейстера Ни-кастро там тоже не будет….
Сержант Никастро.
– Стив! Уолдо! Где сержант?
– Никастро? – отвечает Яневич. – Он же…. ну-ка, пойдем.
Мы разбредаемся в поисках. Искать недолго. Уэстхауз находит его сразу же.
– Здесь! У генераторов напряжения. Фельдшер!
Я подбегаю и вижу, что он держит руку на яремной вене Никастро.
– Фельдшер! – кричу я. – Что случилось, Уолдо?
– Не знаю. Сердце, наверное.
– Он был уверен, что не выживет, – бормочет Яневич.
Фельдшер проделывает всю процедуру реанимации. Бесполезно.
– Здесь ничего не сделать, – говорит он. – В нормальной обстановке….
– На клаймерах ничего нет нормального.
Я в таком оцепенении, что даже не чувствую горя по лучшему другу. Ничего не осталось, кроме тлеющих углей ярости.
Люди покидают отсек. Пехотинцы следят, чтобы они держались цивилизованно.
– Где Старик? – спрашивает Уэстхауз.
– Наверху, – показываю я.
– Я схожу за ним, – говорит Яневич. – Вы идите.
– А Неустрашимый где? Эй! Фред!
Кот вдруг становится для меня самой необходимой вещью во всей Вселенной.
Все уже снаружи. Теперь выбирается Ухтхауз.
– Ваша очередь, – говорит мне доктор.
– Я не могу. Мне необходимо найти….
Космопехи легко со мной справляются.
Длинная узкая труба выводит на борт спасательного судна. Я переползаю быстро.
Там уже ждет другая медбригада. Они знают, что ждут не людей, а животных. Мощная струя воды размазывает меня в лепешку. Я падаю на холодную жесткую палубу. Три раза я пытаюсь подняться на ноги и добраться до человека со шлангом.
Он не обращает внимания. Они под полной гравитацией. Мои дряблые, измученные мышцы не справляются. С отвращением я подчиняюсь неизбежному, и меня загоняют в ванну. Даже сорвать с себя шмотье не дали.
Не тронь дерьма – вонять не будет. Этому правилу они не следуют.
Вопя и брызгаясь, я переволакиваю себя в дальний конец резервуара. Всякая охота воевать пропала. Сверху спускается рука, я за нее хватаюсь. Вокруг хватают ртами воздух мои товарищи. Тродаал грозит из ванны, что всех поубивает. Медбригада его не выпускает, пока он не передумывает.
– Стоять можете? – доносится откуда-то из мутного далека голос приставленного ко мне санитара. Тут планетарная атмосфера, к тому же он в респираторе. Я утвердительно хрюкаю.
– Раздевайтесь. Сэр.
Это сплошное страдание, но я справляюсь.
– А мои вещи?
Санитар сгребает лохмотья в корзинку пластиковыми вилами.
– Получите обратно. Если захотите.
– Я имею в виду мои вещи с корабля. Они мне совершенно необходимы.
Вот это критично. Мои дневники и фотографии исчезнут, а я пальцем шевельнуть не могу.
Из трубы, по которой мы перебирались, вырывается дикий кошачий вопль. Оттуда летит оранжевая фурия. Неустрашимый не хочет покидать родной дом. Космопеху он выдает все, что может. Господи, он же взбесится, когда этот со шлангом возьмет его в работу.
Я не прав. Старина Неустрашимый слишком оглушен творящимся вокруг неслыханным безобразием. Он едва реагирует, когда я выволакиваю его из бассейна. У него даже нет сил натянуть на себя обычную маску безразличия.
Передо мной возникает рука.
– Выпейте это.
Я осушаю маленькую пластмассовую бутылочку.
– Теперь идите в душ, – указывает санитар. – Отмойтесь хорошенько, но не теряйте времени. Ваши приятели ждут. И завтрак тоже.
