способа передачи разведывательных сведений.
Заслать агента в Би-би-си задумал генерал Иосиф фон Типпельскирх, коллега адмирала Канариса. В начале 1942 года Типпельскирх приказал двум своим наиболее способным подчиненным — группенфюреру СС Шрекенбаху и Риттеру, известному в штабе гестапо в Берлине под именем «доктора Ранкена», — найти человека, которого можно было бы подослать в одно из правительственных учреждений союзников, находящихся в эмиграции в Лондоне, откуда он мог бы вести радиопередачи.
Предыдущие попытки подослать агентов потерпели неудачу, но Канарис и Типпельскирх считали, что они извлекли уроки из своих ошибок и, если попадется подходящий человек, новая попытка окажется успешной.
Это дело они представляли себе так: подосланный человек, ежедневно выступая по радио, всячески бранит немцев, а в действительности передает тщательно зашифрованную информацию. И все это происходит под самым носом органов английской контрразведки.
Несколько месяцев Риттер — Ранкен разыскивал подходящего человека. Этот человек, по его замыслу, должен был сойти за голландского эмигранта. «Эмигранту» предстояло научиться убедительно рассказывать об участии в движении Сопротивления, отвечать на любые вопросы, не вызывая никаких подозрений, и таким образом добиться в конце концов получения работы в одном из правительственных учреждений в Лондоне. Безусловно, такой человек должен был обладать значительными способностями, чтобы со временем добиться высокого положения.
Риттер связался с начальником гестапо в Голландии эсэсовским генералом Вальтером Раутером, находившимся в Гааге, и попросил его рекомендовать подходящего человека. Раутер в свою очередь обратился к голландским нацистским лидерам, в том числе к Мюссерту, но, очевидно, не сказал им, зачем ему нужен такой человек. Было предложено несколько человек. Наиболее подходящим из них показался Иоганн Маринус Дронкерс, которого проверили Раутер, Риттер и сам Тйппельскирх. Дронкерсу рассказали, что от него требуется, обещали фантастическое вознаграждение и затем отправили в одну из нацистских шпионских школ.
Судя по гестаповскому досье, Дронкерс родился 3 апреля 1896 года в Нигтевехте, близ Утрехта. Он объездил весь свет. В течение многолетней службы в голландском торговом флоте он научился прекрасно говорить по-английски, был квалифицированным телеграфистом и довольно хорошо знал английское радиовещание. Как раз перед войной он ушел из морского флота и начал работать на главном почтамте Голландии. Дронкерс сочувствовал голландской нацистской партии, был знаком с Адрианом Мюссертом и враждебно относился к голландскому движению Сопротивления.
Таков был подлинный Дронкерс. Но в немецких шпионских школах делали из человека новую личность. Обучающийся узнавал там о своих «родителях» и воспитании, перевоплощаясь, он становился совсем другим человеком. В процессе обучения его часто будили в середине ночи и, не дав очнуться от сна, быстро задавали вопросы: «Где вы родились? Как зовут вашу тетушку?» и т. д. Он не считался выдержавшим испытание до тех пор, пока не давал правильные ответы на подобные вопросы даже в полусонном состоянии.
По мнению Риттера, немецких агентов разоблачали главным образом потому, что на перекрестных допросах они ошибались и путались в незначительных деталях. Поэтому при подготовке Дронкерса нацисты решили как можно точнее придерживаться фактов. Дронкерс сохранял свое настоящее место рождения, своих настоящих родителей и даже свою работу в торговом флоте.
Скрыть предстояло только истинную цель его «побега» в Англию. Дронкерс оказался способным и прилежным учеником. К маю 1942 года он прошел курс обучения. Все было готово для его отъезда в Англию, где он должен был получать гораздо большее жалованье, чем то, какое когда либо получали английские дикторы.
Рано утром 18 мая 1942 года наблюдатель на английском тральщике, патрулировавшем в Ла-Манше на расстоянии тридцати миль от берега, заметил небольшую яхту под голландским флагом. Яхта не вызвала особого подозрения, так как в те времена корабли королевского флота почти ежедневно подбирали людей, бежавших с континента. Несмотря на немецкие подводные лодки и самолеты, множество людей стремилось попасть в Англию, чтобы обрести свободу. Изменив курс, корабль подошел к яхте, которая с трудом сопротивлялась разбушевавшемуся морю. На палубе находился только один человек. Он возбужденно размахивал маленьким флажком. С корабля спустили шлюпку, и человек вскоре оказался на борту. Командир корабля увидел перед собой высокого, широкоплечего, видимо, очень сильного мужчину в одежде голландского рыбака. Едва вступив на палубу, этот человек принялся отплясывать какой-то дикий танец и одну за другой распевать английские песни от «Типперери» до «Торговца Джонни». Командир траулера был поражен, но, как многие англичане, считая всех иностранцев эксцентричными людьми, наблюдал за ним с добродушной улыбкой. Успокоившись, незнакомец наконец сказал командиру, что его зовут Иоганном Маринусом Дронкерсом, что он бывший помощник капитана голландского торгового флота, а потом служащий почтамта в Утрехте, пока его не арестовало гестапо. По его словам, он вышел из небольшого порта Хеллефейт-Слейс 16 мая, достав лодку у одного голландского патриота. Сорок восемь часов швыряло его яхту разбушевавшееся море, прежде чем он встретился с английским тральщиком. Он сказал, что участвовал в движении Сопротивления и теперь надеется получить работу у голландского правительства в Лондоне. Оторвав подкладку от своей зюйдвестки, он вытащил какие-то бумаги и показал письмо от утрехтского штаба движения Сопротивления, подтверждавшее, что он участвовал в подпольной борьбе против нацистов, был арестован гестаповцами и сумел бежать. Письмо рекомендовало его английским и голландским властям. Подпольщики утверждали, что жизнь Дронкерса будет в опасности, если его снова схватят немцы.
Дронкерса высадили на берег в Гарвиче, где с ним побеседовали сотрудники разведки. Они не нашли никаких оснований для подозрения. Но все равно каждый раз, когда в Англию попадал эмигрант, контрразведка расследовала его дело до мельчайших подробностей. Из тысячи эмигрантов 999 были настоящими эмигрантами, но приходилось вести сложное и безжалостное испытание, чтобы обнаружить одного подозрительного из этой тысячи. Дронкерса под стражей отправили в Лондон; здесь чиновники голландской контрразведки тщательно допросили его. Они были удовлетворены ответами Дронкерса, а его документы сочли подлинными. Подпись руководителя голландского движения Сопротивления в Утрехте была проверена и признана настоящей — так мастерски она была подделана.
Нельзя было забывать, что Дронкерс один из десятков и даже сотен, совершивших такое путешествие через Ла-Манш. С первого взгляда не было оснований подозревать его больше других — напротив, ведь он имел прекрасные рекомендации! Ему сказали, что «у него все в порядке» и что голландские власти предоставляют ему убежище.
Через несколько дней Дронкерс стоял перед микрофоном «Радио Оранье», передатчик которого, принадлежавший голландскому правительству, был установлен в Би-би-си. Видимо, он поздравлял себя с неслыханной удачей, если только не считал все это результатом своей необыкновенной ловкости. В руках он держал текст, в который были вставлены внешне вполне невинные шифрованные слова, составлявшие приветствие фашистским друзьям Дронкерса в Голландии. Немецкие наблюдатели, круглые сутки записывавшие каждое слово каждой радиопередачи, должны были расшифровать текст. Дронкерс полагал, что через несколько часов его приветствие будет в руках Риттера, который помчится к своим хозяевам сообщить об этой приятной новости. Типпельскирх скажет адмиралу Канарису: «Отлично! Наконец-то мы добились своего — теперь у нас прямая радиосвязь с Англией». Прокашливаясь, Дронкерс следил, не появился ли красный свет — это должно было означать, что эфир включен. Он почти ощущал, как к его груди прикалывают «Железный крест» первой степени! Дронкерс был хорошо подготовлен и вел передачу, не проявляя ни малейших признаков волнения. Закончив чтение словами «доброе утро», он отошел от микрофона, и… тут лицо у него вытянулось.
Вместо улыбающихся служащих, готовых поздравить его с успешным дебютом в «Радио Оранье», он увидел трех суровых мужчин. Они сухо и официально заявили ему, что он должен пойти с ними. Спина у Дронкерса покрылась холодным потом. Впрочем, он быстро пришел в себя — ведь все это могло оказаться простой формальностью.
Но Дронкерс недолго утешал себя этой мыслью. Его обвинили в шпионаже. Теперь он уже не был уверен, что передал своим хозяевам хоть одно донесение, и боялся, что обвинение в шпионаже будет
