— Эх… Думаешь, мы не задумывались о том, что (…) гроллы не захотят наложить в будущем на Светлану свои лапы? То-то и оно, что эти (…) не такие дураки. Так что — припишут ее эти (…) к какой-нито своей Семейке и обьявят ее гроллом.
— Ничего у них не выйдет, Фернандо! — возразил Хосе Гарсия. — Светочка пока держится — послылает гроллов подальше, не проходя их сраную генетическую проверку. Чтоб, значит, не стало все предельно ясно — к кому ее припишут в Союзе Семей. К тому же она все равно останется с нами, людьми — в Омеге. Как Красный Лис и еще несколько наших вояк-омеговцев, официально признанных Союзом Семей гроллами. Все они стали Отверженными, потеряли даже те немногие права, которые есть у наших обычных граждан Федерации. Но, думаю, когда Света станет Отверженной, то будет и дальше крошить этих (…) недоносков-гроллов, сующих свой нос на наш материк, в Федерацию. Выпьем за это!
Я поддержал тостом все никак не пьянеющего ветерана. Ох, неужели скоро придется заказывать еще одну бутылочку?
— Да, мы переживаем за нее немного — за ее доверчивость и наивность. — подтвердил Фернандо. — Ведь она, считай, все еще ребенок — по меркам гроллов, конечно. И если ей запудрят мозги, например, Мастер-Целители Союза Семей, из РоонХартисса — жди беды! Поговаривают, что она уже якшается с некоторыми из них. Созванивается постоянно, переписывается. Не нравится мне это. Эти (…) гроллы умеют мягко стелить, если захотят. (…), нянчатся с ней, втираются в доверие — разрешают ей покупать то, что нашим и в жизни не достать — видал ее конференцзал? А операционную? Ее гроллы Семьи Роон для Светланы с другой планеты телепорт-посылкой доставили, представляешь!?
— Мягко стелял, гады — верно ты сказал! — подтвердил Гарсия.
— Вот мы и переживаем за нее — слишком уж она, малышка, отзывчива и доверчива, как я погляжу. И эти (…) гроллы уже запустили в нее свои коварные коготки, подловили на этом.
— В каком смысле — подловили? — обеспокоился я.
— Затянули к себе, на другой материк. В самое сердце территории гроллов, — недовольно прорычал Фернандо. — Мол, неплохо бы ей подучиться в Роонхартиссе медицине, чтоб получше, значит, спасать людей, на стационарной гролловской операционной. Даже визу на территорию Союза Семей ей выбили и грант на бесплатное обучение. Она, глупенькая, и пропадала у них на учебе целых два месяца. А наши поля за это время эти (…) Смерчи два раза Чернотой заливали! Половину виноградника Родригесов выжрали, (…) (…). Не говорю уж о тех, кто погиб, пока ее не было. Или тех, кто стал в длиннющую очередь на операцию, пока она отсутствовала. Про немцев, которых мы отшивали обратно — уж и не говорю.
— Ох, Дэниел… Для того, чтобы понимать наши местные проблемы — нужно родиться и выжить на нашей планетке. — тяжело вздохнул Гарсия, цепко глянув на меня. — Так что послушай старого вояку — просто обходи Светлану стороной и не смущай ее своими похабными мыслями. И без тебя забот хватает, связанных с нашей Пчелкой. Если вскружишь ей голову и уедешь в столицу — она, небось, за тобой поплетется. И тогда я, клянусь, сам выпущу тебе кишки, вот этим ножом, чтобы она вернулась, поплакав, обратно — в Двадцать Пятый. Так что подумай о том, чтобы моя шутка так и осталась шуткой, гринго.
Откровенный разговор со старым сержантом и в конец совсем упившимся Фернандо Торресом мне многое объяснил. Особенно — догадки о том, что гроллы приложили к судьбе Светланы свою руку. Это объясняло очень многое. Особенно — ее слезы, там, на перевале, когда мы говорили про Семилетнюю Войну. Поэтому я не стал стучать кулаком в грудь и доказывать, что, мол, у меня своя голова на плечах, насчет Светланы. И, подобрев, Хосе начал меня знакомить со своими корешами, которые заглянули скоротать время в ресторанчике «Рассвета», пока не появились гроллы-копы. Но я уже знал, что через час- другой Светлана и ветераны штурмового отряда Пабло Каррера вместе со спецназом Омеги отправляются на «ночной мордобой Рейдеров-партизан». Так красочно выразился Хосе, когда мы пересели поближе к его корешам-воякам, резавшихся в преф за двумя столиками в уголке ресторана.
Хосе поинтересовался — есть ли у меня временная регистрация? Но ксива с пропиской в доме Светланы, выписанная алькальдом, уже лежала в моем кармане. Ведь Света предупредила Фернандо о визите гроллов в форт, и не хотела, чтобы меня загребли в гролловскую тюрьму из-за отсутствия документов.
Я держал свои мысли под контролем, как мне посоветовал Хосе, и не думал лишнего про Светлану, когда мы сели перекинуться в картишки и выпить молодого винца, поднесенного нам Энрике. А я вот подумал, что пора обзаводиться местной валютой. Потому что две тысячи евро, выданные мне Светланой — это, конечно, хорошо, но одалживать деньги у девушки — это моветон. Поэтому, обмениваясь сальными шуточками, мы расписали пульку, и я, познакомившись еще с несколькими ветеранами Корто и управившись за двадцать минут, положил себе в карман почти сотню евро, глядя на мрачные, недоумевающие лица солдат и игроков за столом. Особенно смешной была рожа у сержанта Соболева, чьей колодой мы играли, и который продул обоим приличную сумму. Так что я, пересчитывая деньги, как бы между прочим посетовал на то, что играть краплеными картами слишком просто, и не стоит ли сменить колоду, чтобы у вояк было больше шансов отыграться?
Хосе, выигравший двенадцать евро, чуть до инфаркта не захохотался, хлопая меня ладонью по плечу, а второй — по столу. А вот третий, Григорий Соболев, мрачно выругался по русски, под дикий хохот трех десятков вояк, сидевших в ресторанчике. Кажется, увидев, сколько вина я вылакал в попойке с Фернандо и Гарсией, ветераны Корто посчитали меня легкой добычей. А русский мат я, в общем, уже более-менее хорошо знал — моя подруга, Наташа Климова, политкорректностью не отличалась.
Попробовали новой колодой, не крапленой — только что распечатанной, местного производства. Я остался при своих, проиграв малку, всего восемь евро, так и не догнав Хосе, мизером закрывшего пульку. Просто — карта не пошла, и Хосе влил нам вистов в паре партий, пока я не закрылся, и мы дружно принялись закрывать пулю бедному и бледному сержанту Соболеву. Хорошо хоть Хосе горку набрал приличную, спалив паровозиком из трех взяток мизер, который я ему впихнул в конце партии. Что меня, в общем, и спасло от разгрома — карта что, говорится, не шла и прикуп почти все время уходил в жадные руки бывалого Гарсии.
В общем основной банк достался старому пройдохе, который ногтем все же успел за партию наметить несколько карт и отыграть часть денег, проигранных в первой партии. Но я не стал мешать ему развлекаться — до конца партии оставалось не так много. Хосе поблагодарил нас обоих — меня — за хороший преф, а сержанта Соболева — за хорошие деньги. Мол, на выпивку теперь хватит. И закупил еще бутылочку, которую мы тут же втроем и оприходовали.
Расстроенный Григорий, просадив приличную сумму за обе партии, бурча под нос, поднялся из-за стола и подсел к новобранцам из Лос Анжелеса, твердо намереваясь восполнить финансовые потери. На меня он задумчиво покосился и только покачал головой.
Он что, меня за пьяного салагу держал, которого можно ободрать как липку?
Ну-ну. Попрактикуйся, парень, на ком-нибудь другом. До Хосе Гарсии тебе еще — как до Нового Киева пешочком, так что тренируйся на салагах-новобранцах.
Подробнее 2ур. 104
Сесть за столик с Хосе были и другие кандидаты-ветераны, так что я, тоже поблагодарив старого сержанта за хороший преф, отпросился у него, сославшись на работу. И, как я понял, крапленые колоды здесь встречались намного чаще, чем нормальные. Вот ведь пройдохи! А за столик с Хосе сели другие его кореша, которым капитан Каррера приказал расслабиться и оставаться в форте из-за низкой боеспособности, или отсутствия энергоматрицы. Ведь в гарнизоне служили не только генетически модифицированные энерговоины, как я уже понял — штурмовой отряд Пабло Каррера был комбинированным, а снайперам, в общем-то и не следует лезть на рожон, а отстреливать противника издали.
Что ж, я получил на Планете Хаоса свои самые первые, заработанные мною деньги — восемьдесят девять евро. По крайней мере, уже могу купить на свои денежки выпивку, выкачивая информацию из полупьяных вояк. Но все равно я был расстроен. Я хотел, используя технику учителя, нашего декана, Леонардо Капелла, активировать свой дар предвидения. Но тщетно. Я был, после отравления Чернотой и клинической смерти, мягко говоря, в ужасной форме. А я-то надеялся, что после суток отдыха уже восстановлюсь. Но, кажется, мой дар ускользнул от меня к моим ученикам в момент клинической смерти.
