– Все картины в целости и сохранности, – сказал он. – Мы упаковали их в ящик и заперли в моих комнатах вместе с мебелью.
Они пересекли галерею и направились по коридору, ведущему к спальням. Он остановился у двери одной из спален и, достав из кармана ключ, повернул его в замке и толкнул дверь. Комната была до самого потолка забита мебелью, оставался только узкий проход от двери к окну. Дэниел прошел по нему первым, протискиваясь между нагроможденных стульев, столов, тумбочек, секретеров и шкафов. Дойдя до окна, он обернулся к Бриджит:
– Ты помнишь эту комнату?
Она посмотрела на кровать с высоким изголовьем и кивнула.
Кровать была завалена подушками, одеялами и свертками с постельным бельем. Дэниел подошел к ней и отодвинул одеяла, освобождая место для них двоих. Присев на край кровати, они тут же прильнули друг к другу и некоторое время сидели неподвижно, словно внезапно оробев. Оба знали, что достигли своей конечной цели, – по крайней мере на данный момент.
– Знаешь, чего я ожидал, когда позвонил вчера в твою дверь? – сказал Дэниел, потершись щекой о ее щеку. – Я ожидал увидеть степенную мадам учительницу с целым классом своих собственных детей – как минимум полдюжины.
– Дэниел! – Она запрокинула голову и заглянула ему в глаза.
– Я действительно ожидал увидеть что-нибудь в этом роде – или надеялся увидеть, потому что это, может, помогло бы мне выбросить тебя из головы. – Он усмехнулся. – Я ожидал от нашей встречи чего угодно. Бриджит, но я никак не мог ожидать, что через какой-то час после того, как я войду в твой дом, я снова буду держать тебя в объятиях… Ты мне веришь?
Она медленно кивнула.
– Да, Дэниел, я тебе верю. Только я никак не могу поверить, что мы с тобой на самом деле встретились. Все это случилось так быстро… Может, я сплю и мне снится сон? Я часто пыталась представить себе, что будет, если я снова увижу тебя, как я прореагирую на это, – но я не ожидала, что тут же брошусь в твои объятия… – Она подняла руку и дотронулась до его волос. – Я сейчас словно в каком-то опьянении, я ровно ничего не понимаю. Я просто не способна мыслить ясно. У меня в голове один-единственный вопрос: к чему это нас приведет, Дэниел?
– Неужели ты не знаешь? – Он недоуменно приподнял брови. – Что ж, если ты этого не знаешь, я могу тебе сказать. Мы с тобой больше не расстанемся, Бриджит. Я не позволю им во второй раз отнять тебя у меня. Мы будем вместе, чего бы нам это ни стоило. Ты разведешься с Питером, и мы поженимся…
– Нет, Дэниел! Нет, – перебила она. – Я не могу развестись с Питером, это… это невозможно.
Последние слова она произнесла совсем тихо, медленно качая головой из стороны в сторону, и в ее глазах стояло то же отчаяние, что и восемь лет назад.
– Что?! Что ты сказала, Бриджит? Прекрати говорить глупости, я больше не хочу этого слышать. – Он взял ее за подбородок и, приподняв ее лицо, заставил посмотреть ему в глаза. – Ты разведешься с Питером, Бриджит, и выйдешь замуж за меня, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
Твердость его тона подействовала на нее отрезвляюще.
– Да, Дэниел, ты прав, – согласилась она. – Я должна развестись с ним и быть с тобой. И я бы развелась с ним, но он… он никогда не даст мне развод, я знаю. Он очень религиозный, а католическая религия не допускает развода.
Не отрываясь, он смотрел ей в глаза. Возникший в горле ком мешал ему говорить.
– Что ты хочешь этим сказать, Бриджит? – Наконец спросил он едва слышно. – Это значит, что ты останешься с ним, и я опять тебя потеряю? Но неужели ты сможешь снова отказаться от меня?
– Нет, нет, Дэниел, ты не так меня понял, – поспешно возразила она. – Я просто сказала, что мне не удастся получить от него развод, но я вовсе не собираюсь оставаться с ним. Я буду с тобой, Дэниел, – она заглянула ему в глаза, в самую глубину его темных блестящих глаз. – И мне все равно, смогу я выйти за тебя замуж или нет, для меня главное – это чтобы ты был рядом, и я пойду за тобой хоть на край света.
– О, Бриджит, Бриджит! Бриджит, любимая. – Он повторял ее имя и целовал ее лицо, глаза, волосы. – Бриджит, я люблю тебя. Я обожаю тебя, Бриджит. Помнишь, мы говорили об обожании? Я тебя обожаю, и мы будем жить вместе и устроим нашу жизнь наилучшим образом. Мы организуем нашу частную школу – это великолепная идея, и теперь мы наконец ее осуществим. Мы устроим школу прямо здесь, в этом доме, как я это задумал еще восемь лет назад.
Она не стала перебивать его, не стала говорить: «Нет, Дэниел, мы не можем поселиться здесь, в Гринволл-Мэноре. Это слишком близко от моей семьи, от Питера. Я не хочу причинять им лишнюю боль. Нам лучше уехать из этих мест, подальше от них всех». Что же касалось школы, Дэниел, увлеченный своими планами, еще не успел понять, что им никогда не удастся их осуществить, по крайней мере здесь, в этих краях, где все знали миссис Бриджит Конвэй, жену Питера Конвэя. Какие родители отдадут своего ребенка в школу, которой управляют женщина, бросившая своего мужа, и мужчина, живущий с этой женщиной «во грехе»?! А ведь в глазах окружающих это будет выглядеть именно так. Впрочем, все это сейчас не имело значения, о решении этих проблем они подумают в будущем. Сейчас самое главное – то, что они наконец вместе и знают, что теперь уже никто и ничто не сможет их разлучить.
Продолжая одной рукой обнимать Бриджит, другой рукой Дэниел отодвигал в сторону подушки и одеяла, освобождая место на кровати. Его негнущаяся нога не позволяла ему упасть на кровать вместе с ней, не выпуская ее из объятий, поэтому он встал и, не переставая смотреть ей в глаза, положил руки на ее плечи и мягко подтолкнул назад, потом осторожно перенес на кровать больную ногу и лег рядом с ней. Он не сводил глаз с ее лица, пока его руки скользили в медленной ласке по ее телу.
Они занимались любовью на той самой кровати, на которой спал Бернард Розье в годы своей молодости и на которой он в ночь бала совершил насилие над Кэти Малхолланд, зачав дочь, которая, сочетавшись браком с его законным сыном, стала матерью его внука и бабушкой его правнука, так поразительно походящего на него внешне, – Дэниела Розье Третьего, то есть его самого, воплотившегося в четвертом поколении.
Глава 3
– Я очень часто вижу Джо в последнее время, Кэтрин.
– В самом деле, тетя Кэти?
– Он разговаривал со мной прошлой ночью. Он сказал, что в ночь накануне своей смерти он думал обо мне и жалел о том, что был таким упрямым и что мы так и не помирились… Ты меня слушаешь, Кэтрин?
– Да, да, тетя Кэти, я тебя слушаю.
– Это не бред, Кэтрин. Не думай, что я выжила из ума.
– Нет, что ты, тетя Кэти.
– И прошлой ночью, когда приходил Джо, я не бредила. Я даже не спала. Он в самом деле был здесь. Он стоял возле моей кровати, на том самом месте, где стоишь сейчас ты, и разговаривал со мной. Он сказал, что смерть всегда застает нас врасплох и не дает нам времени исправить ошибки, которые мы совершили в жизни. Ты ведь помнишь, Кэтрин, как он погиб?
– Да, да, я помню, тетя Кэти. Он погиб от той бомбы, которая попала в палмеровский завод.
– Да, но пострадал не только завод, а и все дома, находящиеся поблизости. Джо жил в одном из этих домов рядом с заводом. Он очень долго работал, чтобы купить этот дом, Кэтрин.
– Да, да, тетя Кэти, я знаю.
– Сегодня чудесный день. На дворе светит солнце, не так ли?
– Да, тетя Кэти. Сегодня на редкость теплый день для октября.
– Мне уже исполнилось сто лет, Кэтрин.
– Да, тетя Кэти, тебе уже исполнилось сто лет. Теперь будем ждать твоего сто первого дня рождения.
– Кэтрин!
– Да, тетя Кэти?
– Тебе не кажется странным, что я никогда не вижу Энди?
Кэтрин не ответила, продолжая стирать пыль с мебели.
– Знаешь, я уже видела всех своих родных и близких, и даже просто знакомых, разговаривала со всеми, – продолжала Кэти. – Но Энди ни разу не пришел ко мне. Это очень странно, Кэтрин, потому что Энди
