– Ничего, привыкнете.
Она сильно сомневалась в этом, однако поспешно сказала:
– Разумеется, Мануэль. Благодарю вас, так мне гораздо удобнее.
Они снова уселись на сено. Мануэль сказал:
– Мы передохнем, а потом пойдем в Корбридж, а оттуда в Хексэм. Там фруктовые сады, должна найтись и работенка.
Он лег и повернулся на бок. Немного погодя она тоже прилегла. Однако ей не удавалось побороть смущение: спать рядом с Мануэлем она никак не могла…
Когда проснулась, солнце стояло прямо над головой. Она попробовала пошевелиться, но это оказалось невозможно. Она испугалась, что пригвождена к земле, и скосила глаза. В поле ее зрения попал Мануэль, он чистил ногти карманным ножиком. Судя по его виду, он проявлял терпение и готовность ждать. Однако это все еще был не тот Мануэль, которого она знала: этот выглядел гораздо старше, лицо уже не казалось таким загорелым, выделялись только красные рубцы на подбородке и на шее.
Она с усилием села и сказала:
– Надо было меня разбудить. Я слишком долго спала.
– Еще только утро. Вам лучше?
– Я вся затекла.
– Ничего, разойдетесь. – Он встал. – Нам бы найти деревню, чтобы подкупить съестного. Правда, это будет нелегко: ведь сегодня воскресенье. – Он поднял свой мешок. – Вы готовы?
Ни о какой готовности не могло быть речи: она была еще сонной, тело ныло так, словно ее топтали ногами. Но он уже шел прочь от стога. Ей снова отчаянно захотелось вернуться в родной, уютный дом. Дело близилось к полудню, а в это время летом они пили прохладительные напитки, а зимой горячий шоколад. С трудом выпрямившись, она подхватила свой узел и заковыляла за Мануэлем.
Она была не одинока в своем желании вернуться. Мануэль напряженно ломал голову, что он будет с ней делать. Она не сможет выносить эту жизнь, к тому же у него и без этой навалившейся на него ответственности от тревоги раскалывалась голова. Всю ночь ему чудилось, что рядом с ним по дороге тащится мертвец. Свет луны падал на лицо Легренджа, при жизни багровое и перекошенное от злобы, а теперь побелевшее и безжизненное. Он погиб от его руки! Мануэль всегда боялся силы, заключенной в его руках. Марджи твердила ему: «Тебе бы быть объездчиком, кулачищи у тебя чугунные». Иногда она брала его руку, смотрела на ладонь и говорила: «Славные у тебя руки, Мануэль. Таким рукам все под силу. Но они созданы не для тяжелого труда». Ах, Марджи, твоими бы устами… Однако она предсказала многое из того, что с ним произошло; она предупреждала его не поднимать руку на ближнего. Это случилось после того, как он огрел Питера, когда тот набросился на нее. Питер был втрое старше его и вдвое крупнее, но все равно рухнул как подкошенный, а ведь Мануэлю было тогда всего пятнадцать лет. Перед смертью она предсказала: «Быть тебе богатым, парень». Богатство? Он не стремился к богатству, с него хватило бы работы и крова на зиму. Перезимовав, он отправится на поиски солнечной страны, всегда манившей его. Только отныне, где бы он ни оказался и как долго бы ни прожил, ему не забыть, что он лишил жизни человека.
Они прошли около мили, прежде чем он нарушил молчание.
– Вы лучше помалкивайте, пока к вам не обратятся, – грубо сказал он. – Сможете отвечать «ага» вместо «благодарю вас»?
– «Ага»? – удивленно переспросила она.
– Вот-вот. Чем меньше вы будете открывать рот, тем меньше привлечете к себе внимание.
– Понимаю. Я попробую, Мануэль.
– А вместо «да» говорите «угу».
– Хорошо.
Они прошли в молчании милю, потом еще одну и еще. Местность была красивой. Деревеньки состояли из каменных домиков, белевших на солнце свежей известкой. Дома покрупнее стояли посреди ухоженных садов. Жители посматривали на них, но помалкивали. Мужчины были одеты кто по-воскресному, кто по- будничному; они приветствовали ищущую работу пару, каких было много в те дни. Всего два года назад бродяги были редким зрелищем, не считая профессиональных нищих и цыган, но сейчас, когда усадьбы одна за другой увольняли слуг, в скитальцах не было недостатка.
К четырем часам они добрались только до Овинхэма, потому что Аннабелла все сильнее хромала. Мануэль держался берега Тайна. Увидев, что дальше она идти не сможет, он отыскал на берегу местечко, где она смогла присесть, свесив ноги в воду.
Рядом высился утес с естественным козырьком, под которым можно было скоротать ночь, так как брести дальше сегодня было уже невозможно. Оставалось уповать на сухую погоду.
Сняв куртку и шейный платок, он лег на живот и два-три раза обмакнул голову в воду, чтобы унять боль в набухших рубцах. Вытерев лицо и шею грубой мешковиной, он перебрал свои вещи, достал кружку и сказал:
– Пойду поищу лавку. – Поймав ее жалобный взгляд, смягчился и добавил: – Я ненадолго. Вы пока отдохните с дороги. Если кто-нибудь к вам подойдет, скажите, что я рядом. – Он указал на рощицу неподалеку.
Она ничего не ответила. Он двинулся по берегу такими же пружинистыми шагами, как в самом начале путешествия.
Деревушка с работающей лавкой нашлась только через две мили. В лавке он узнал, что деньги обладают свойством стремительно таять, если их обладатель имеет намерение делать покупки.
– Сколько стоит унция чая? – спросил он у женщины за прилавком.
Окинув его изучающим взглядом, она ответила:
