Ну же, ну… Мой палец нетерпеливо дрожит на спусковом крючке.
Они снова движутся в сторону пиццерии. Странная походка вразвалочку. Не очень торопятся. Наверное, не сомневаются в своем превосходстве.
Всё ближе и ближе… Уже можно получше их разглядеть.
Вот уроды!
Здоровенные уши торчат по бокам головы, плоские морды, короткие округлые туловища…
Мама дорогая! Да ведь это!…
Я потрясенно поворачиваю голову. Глаза Падлы округлились, он тоже разглядел. Немилосердно треплет бороду, но команды не отдает. Маньяк даже привстал от изумления. Жирдяй приоткрыл рот. Череп тихонько смеется. Надеюсь, это не истерика…
В этот момент короткая очередь раскалывает воздух. И Шурка испуганно смотрит на автомат в собственных руках. Он ведь не хотел… Само получилось – непроизвольно сжался занемевший на курке палец. А спуск оказался неожиданно мягким. Плохо иметь дело с незнакомым оружием…
Вражеский отряд останавливается. Они не бросаются врассыпную и не стреляют. Просто смотрят в нашу сторону.
Двадцать пар внимательных карих глаз.
Двадцать чебурашек с бластерами наперевес.
Шурка все еще торчит над стеной с автоматом. Пытается что-то сказать, но язык у него заплетается от волнения. А чебурашки видят оружие в его руках и поднимают короткие стволы бластеров…
– Нет! – тонкий крик разносится над площадью. Девчушка лет семи выскакивает откуда-то и умоляюще вскидывает ладони. Встает между нами и вражеским отрядом:
– Не надо!
Этого только не хватало. Сейчас от неё один пепел останется!
Падла отчаянно машет рукой:
– Беги, беги, дурочка! – на плече у него взведенная в боевое состояние базука. Наши противники стоят достаточно плотно – может и одного выстрела хватит… Но и девчонку заденет осколками.
А она упрямо остается на месте.
И чебурашки почему-то не стреляют.
Высокая зеленая фигура приближается со стороны пылающего „Макдональдса“. Я уже знаю, кто это…
Он заметно постарел. Как-то потускнел весь – от головы до самого кончика хвоста. Старый пиджачок поизносился… Но все та же гармонь у него под мышкой и та же спокойная мудрость в глазах.
– В чем дело? – с детства знакомый, почти родной голос.
– Да вот, опять эти нехорошие дяди с оружием, – поясняет один из чебурашек, вероятно командир.
Крокодил Гена пристально смотрит на нас, садится на клумбу и вдруг разворачивает потертую гармонь.
Голос у него усталый и немного печальный. И такой же хриплый, как у старой гармони:
– Нет-нет! Совсем не так! – протестующе машет рукой девочка, опускаясь на клумбу рядом.
– А ты знаешь как? – мягко улыбается крокодил и глядит её зеленоватой лапой по голове. Она кивает. Гена снова наигрывает мелодию.
–
Длинная пулеметная очередь обрывает песню. Крупнокалиберные пули взламывают асфальт, рвут, разбрасывают маленькие тела. Оказывается у чебурашек тоже красная кровь… Крокодил падает на землю, увлекая за собой девочку и прикрывая её неуклюжим длинным телом.
Выкативший из переулка бронетранспортер продолжает поливать свинцом площадь. Пока взрыв не опрокидывает его набок. Я оборачиваюсь. Падла перезаряжает базуку. Несколько пуль крошат кирпич совсем рядом с его плечом.
Еще взрыв. Бронетранспортер пылает.
Мы перепрыгиваем через остатки стены, Череп помогает подняться крокодилу – тот ранен. Девочка – невредима. Вместе с уцелевшими чебурашками, переносим в укрытие их товарищей.
– Спасибо, – слабо говорит крокодил, подымая голову. Взгляд его отстраненно спокойный. Даже, слишком спокойный. Несмотря на перевязку, сделанную Черепом, он успел потерять много крови. Девочка всхлипывает, прижавшись к его потрепанному пиджаку.
– Что здесь происходит? – спрашивает Падла.
– Пытаемся очистить город, – чуть улыбается крокодил.
– А что нельзя было обойтись без стрельбы?
– Мы пробовали, пробовали… – разводит лапками чебурашка-командир, – Только ничего не получилось.
– Там! – подняв заплаканное лицо, машет рукой девчушка, – За три квартала отсюда! Они срубили рощу, чтоб сделать автопаркинг. А вон там, устроили бензоколонку на месте детской площадки!
– Увы, – сухо замечает Жирдяй, – Бензин сейчас важнее. Ведь на детях столько не заработаешь…
– Вот взрослые ничего и не смогли! И тогда мы позвали Гену!
– Я должен был помочь, – вздыхает крокодил, – Совершенно не переношу детских слез.
– Мы пришли к тем нехорошим дядям и попытались уговорить их, – кивает чебурашка, – Только они нас не послушались… Пообещали сделать из Гены чемодан. А из меня – коврик для ног.
Пушистая мультзвезда обиженно шмыгает носом.
– Они первые начали стрелять, – поясняет крокодил, – У нас просто не оставалось другого выхода.
– И тогда мы с Геной решили очистить город. Мы позвали других чебурашек, – лопоухий герой печально вздыхает, – Только мы совсем не умеем воевать.
– Ну, я бы так не сказал… – замечает Падла.
– У вас это получается куда лучше, – улыбается крокодил, – Поможете нам?
– Мы бы с удовольствием… – вздыхает бородач.
– С огромным удовольствием! – весело встряет Жирдяй.
Падла морщится и заканчивает фразу:
– …Только у нас нет времени. Разве что, на обратном пути. А вам надо в больницу. Мы сможем перенести вас…
– Зачем? – едва улыбается Гена, – Разве, не помните?
Он тянется к гармошке. Пробитые пулями меха шипят и хрипят, но мелодия все же различима. Вот только петь у крокодила не хватает сил. Он виновато улыбается:
– Помогите…
И Маньяк вдруг подхватывает мелодию дрожащим, слегка неуверенным голосом:
–
–
– Смотрите! – вдруг кричит громила, запрокинув голову. Голубовато светящийся диск быстро снижается.
Крокодил подмигивает нам.
Диафрагмой раскрывается отверстие в летающей „тарелке“ и вниз выглядывает… отнюдь не добрый волшебник.
Всего лишь, зловредная старуха Шапокляк:
– Ну чё старый хрыч? Опять расписали тебя к едрёной фене?
– Не ругайся! – укоряет Гена, – Здесь дети!
Старуха бурчит недовольно, скрывается внутри. В следующий момент неведомая сила приподнимает крокодила, раненых и мертвых чебурашек над землей, плавно увлекает в отверстие на диске.
