внешнему виду Романа, что это «не клиент». Но немецкая вышколенность и вежливость заставили оказать внимание человеку, который заинтересовался продукцией его фирмы.
– Нет, благодарю, я уже все увидел, – с улыбкой ответил Роман и двинулся дальше по ряду.
Все-таки надо быть осторожнее и не привлекать к себе внимание, даже косвенным образом, отчитал себя Роман. Хорошо, что Павлов, занятый разговором, не обратил внимания на диалог продавца и незадачливого клиента. Но одного случайного взгляда в их сторону оказалось бы достаточно, чтобы он заметил и запомнил лицо Романа. Расстояние в тридцать метров не так уж и велико, а Павлов очков не носил, и взгляд его был взглядом человека, который и со ста метров в цель не промахнется.
Роман дошел до конца ряда и, убедившись, что Павлов все еще сидит в кафе, занял другой наблюдательный пункт, уже на удалении от объекта метров в пятьдесят. Нужно было во что бы то ни стало рассмотреть лицо человека, с которым разговаривал Павлов. В кафе было занято всего два столика, и появление постороннего автоматически привлекло бы внимание. Стоит подойти к кафе, и они сразу заметят его. А подойти нужно почти вплотную, ибо рассмотреть низко опущенное к столу лицо незнакомца можно было только с очень близкого расстояния. Крохин же специально просил не попадать в поле зрения Павлова, чтобы не засветиться, – и просьба эта почти равнялась приказу.
Если бы они поднялись и пошли… Но Павлов, как назло, упорно продолжал сидеть на своем месте, а его визави, все так же по-бычьи пригнув голову, не делал ни единого лишнего движения.
А время между тем истекало. До назначенного часа оставалось меньше десяти минут. С дисциплиной здесь строго, и, надо думать, лучше к месту сбора не опаздывать. Могут и наказать.
В отчаянии Роман быстрым шагом обошел дальнюю оконечность выставки и оказался точно напротив собеседника Павлова. Но теперь расстояние было слишком большим. Он видел только лоб и округлое начало щек, но, как ни напрягал зрение, не мог различить черт лица. Вдобавок мельтешащие то дальше, то ближе силуэты посетителей никак не давали возможности «настроить фокус».
Оставалось всего три минуты, и ему уже стоило направляться к месту сбора. Таким образом, он не сумел установить единственного, но тем более важного контактера Павлова. Называется, выполнил задание.
Что же делать? Бежать в кафе, что-либо там купить, хотя бы пачку сигарет, и в упор обозреть незнакомца? Пускай они оба также его разглядят, но зато и он увидит все, что ему нужно.
Не хочется показываться им, ах как не хочется, но, похоже, делать нечего. Крохин ему ни за что не простит, если он ничего не сумеет принести в клюве. Первым же рейсом отправит домой. А это уже несмываемый позор. Весь отдел будет смеяться. Ладно, придется идти в кафе, ничего не поделаешь. Как говорится, охота пуще неволи.
И тут Романа осенило. Он же на выставке вооружения! И здесь полно самой первоклассной оптики. Как же он сразу не додумался до такого простого, простейшего, наипростейшего решения?! Видно, стареть стал – сомнений нет.
Он подбежал к одному модулю, ко второму, к третьему – и увидел то, что искал. Целый стенд биноклей – десятки различных модификаций – был представлен на выбор крупной китайской фирмой. Роман схватил один из них, не очень большой, чтобы не привлекать внимания издали, но довольно увесистый, что говорило о толщине и качестве линз, и поднес его к глазам. К нему немедленно подскочил представитель фирмы и, лопоча по-английски с чудовищным китайским акцентом, начал объяснять достоинства бинокля.
Роман, машинально кивая, повел биноклем вдоль ряда модулей, невольно удивляясь силе приближения (прибор и в самом деле был великолепный), затем повернул окуляры влево, туда, где находилось кафе, подкрутил регулятор резкости, отыскивая нужный ему столик – и вдруг прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки, не далее, увидел светло-серый пиджак Павлова, а за его плечом… лоснящуюся физиономию Мустафы Хурмиза. Почти точно такую, как на фотографии, только с густой черной бородкой на полных щеках. Мустафа как раз что-то втолковывал Павлову и жестикулировал при этом короткими пухлыми пальцами.
Опасаясь, что Мустафа заметит направленный на него бинокль, Роман повел им дальше и левее, затем плавно вернулся назад, на секунду задержавшись на Мустафе, дабы окончательно убедиться, что это точно он, – и отнял бинокль от глаз.
– Отличное приближение, – сказал он неустанно лопочущему что-то китайцу и вручил ему сослуживший добрую службу бинокль. – Большое спасибо…
Не задерживаясь более ни на секунду, Роман поспешил к месту сбора.
И правильно сделал, ибо еще издали заметил плотную группку журналистов, собравшихся возле толстяка-араба. Не хватало только его, и толстяк раздраженно вертел головой в поисках нарушителя дисциплины.
– Прошу прощения, – подойдя к нему, сказал Роман. – Я немного не рассчитал время.
– В следующий раз не опаздывайте, – внушительно сказал ему сопровождающий. – Иначе это может дорого вам обойтись.
– Я все понял, – смиренно склонил голову Роман.
Толстяк милостиво ему кивнул и мановением руки повел свою группу дальше.
На сей раз они вышли на открытый воздух. Здесь, на территории примерно в два гектара, размещались вдоль ровных пластиковых дорожек ракетные и зенитно-ракетные комплексы. Над ними были сооружены временные укрытия из маскировочной сетки, надежно укрывающие их от солнца и посторонних глаз. Сами установки были тщательно зачехлены.
Журналисты могли видеть только внешние абрисы этой дорогостоящей и пользующейся повышенным спросом техники. Подходить вплотную к установкам им строго воспрещалось. За этим следила охрана, и стоило кому-нибудь приблизиться к входу в укрытие больше чем на три шага, его тут же осаживали резким окриком и красноречивым движением автомата.
Потоптавшись под жарким солнцем и ничего толком не разглядев, журналисты, не дожидаясь исхода тридцати минут, отпущенных на «осмотр» ракетной техники, гуськом потянулись назад к шатру.
Толстяк-сопровождающий, оставшийся в теньке под навесом, встречал их приветливой улыбкой. Как только все собрались, он не мешкая повел группу к вертолету.
Несколько «слепых» коридоров, колышущиеся стены, поднятые пологи – и вот они снова у знакомой туши «Ми-6». Роман бросил прощальный взгляд на сказочный шатер-дворец и, едва не подталкиваемый в спину стволами автоматов, полез в вертолет. Ничего не скажешь, с ними тут не церемонились.
Дылда-англичанин был явно раздосадован. Несмотря на культивированную с детства привычку скрывать от посторонних свои чувства, он никак не мог согнать с лица обиженного выражения. Роман мельком видел его на выставке. Он медленно шел по рядам с потерянным видом и все смотрел куда-то поверх голов.
– Завтра они будут испытывать ракетные установки, – проворчал англичанин, глядя перед собой, но адресуя свои слова Роману. – А нас выгоняют в шею, как непрошеных гостей.
– Мы и есть непрошеные гости, – возразил Роман.
– Но представителям прессы обязаны давать любую информацию! – возмутился англичанин.
– Они считают, что дали ее нам в достаточном объеме. Вы же все видели своими глазами…
– Но это же смешно! Снимать нельзя, интервью брать нельзя… О чем я напишу в свою газету? О древних шатрах среди пустыни, набитых самой современной военной техникой, и о бедуинах, ее покупающих? Мои читатели сочтут, что я все это выдумал! – он с силой хлопнул себя по тощим ляжкам.
И напрасно, ибо терпение их не самых терпеливых стражей быстро истощилось. Один из них рявкнул на безутешного англичанина и прижал палец к губам. Жест, понятный во всем мире.
– Варвары… – простонал англичанин. – Черта с два я больше сюда сунусь.
Раздался повторный окрик, щелкнул предохранитель автомата, и страдалец умолк, не решаясь до конца искушать судьбу.
Роман, не без облегчения, улыбнулся про себя. Дай англичанину волю, он бы лопотал всю дорогу, делясь впечатлениями и замечаниями. А так сидит тихонько, вперившись взглядом в пол, и никому не мешает. Наверное, почти все журналисты, особенно нежные европейцы, побывавшие на этой выставке, были обижены суровым к себе отношением, которое начисто отбивало у них охоту к повторному посещению оружейного чудо-шатра.
На это отваживались лишь самые стойкие и ко всему привычные. Роман незаметно окинул изучающим взором своих попутчиков. Было понятно, что они не в первый раз находятся в этой поездке. Но никто из них
