Мы в лесу уже третий день, Нам с приемником трудно расстаться, Перед ним я уселся на пень — Не могу оторваться. И к нему мои руки Привыкли, как раньше к штурвалу. Спать ложимся под звуки «Интернационала». Бьют часы. Молча думаю я, Город свой вспоминаю. Где-то бродит родная семья? Где жена с малышами? Не знаю. Может, пали они под огнем, Может, пуля в дороге догнала? Сводки слушаем ночью и днем — Сводки радуют мало. Слышим: солнечный город наш Взяли полчища вражьи… Одиноко иду за шалаш, Что ты, белка, мне скажешь? Разве мало дорог Я измерил своими ногами? Разве жлобинский ров Не своими я видел глазами? Дети, матери, старики В нем зарыты живыми. Долго, долго пески Шевелились над ними. И сейчас, может быть, Шевелятся тревожно. Разве можно такое забыть? Слышишь, белка? Забыть невозможно. Разве лай душегубов, Двуногой немецкой скотины, Лязг стальной, барабаны и трубы Слушать нам не противно? Разве слушать не тягостно марши, Марши фашистов? По земле мы идем иль по Марсу, Зверек мой пушистый?.. — Что сидим, комиссар полковой? — Ворчик стал торопиться.— Этак нам не видаться с Москвой И к своим не пробиться. Снова ветер шумит полевой, Снова стежки, пригорки, криницы. Мы пошли, Только вдруг отчего Перестал торопиться Никита? То внезапно потянет его Отдохнуть возле жита, То присядет на камень В лесу на поляне И в сапог свой полезет руками,— Дескать, гвоздь ему ногу изранил, То песчинку ругает потом, Что под веко попала. Не песчинка попала, а дом, Где, наверно, жена ожидала. Дом отцовский, знакомый порог, Он зовет неотступно, упрямо. А в лесу — перекресток дорог, Свороти — и шагай себе прямо. Мы садимся, А Ворчик все бродит, — Знать, места себе не находит… Дороги, тревоги, Мгновенья, сомненья,— Цепляются ноги В лесу за коренья. На топкую гать Он, не видя, ступает. Хотел бы отстать, Да решимости не хватает. Догадались мы сразу, о чем Так тоскует Никита… Ночь свежа. Мы с Никитой вдвоем Моей курткой накрыты. Он ко мне повернулся спиной. Спит. И я засыпаю. Ночь. Над ним, надо мной Глухо шепчет сосна вековая… Я проснулся полночной порой, И зуб на зуб не попадает. Молчалив затуманенный лес. Догорает костер позабытый. Где Никита? Никита исчез.
