– Т-а-ак. Значит, тем более.
– Что, тем более?
– Я иду к тебе.
Всю дорогу к моему дому мы либо молчали, либо обменивались ничего не значащими фразами, и, только войдя в комнату и увидев форточку без стекла, Ольга резко повернулась ко мне лицом и очень жёстко сказала:
– Говори. Всё. В мелких подробностях.
И я рассказала ей всё, начиная с витрины, увиденной мною в конце августа и заканчивая сегодняшней ночью.
– У тебя шизофрения развивается на почве гормональной недостаточности – резюмировала подруга мой рассказ – Ты готова онанировать, простите, отдаваться призраку и посылаешь подальше может быть Божий дар.
– Я говорю тебе – он не призрак!
– Тогда тебе нужно в дурдом.
– Об этом я уже подумала.
– Ты бы лучше об Андрее подумала. Раскрутила мужика, наобещала и за зеркальцем спряталась.
– Может, ему всё рассказать?
– Кому? Что?
– Андрею. Про то, что со мной твориться.
– Ага! Давай. Ещё и все свои проблемы на него повесь. Вот, дескать, если хочешь меня любить – люби, но я, чокнутая, буду обожать свои галлюцинации.
– Но это, по крайней мере, будет честно!
– Засунь свою честность себе и никому не показывай. Иуда вон тоже честным был, а Пётр трижды солгал.
– Не слишком ли образы высокие берёшь?
– Не слишком. Для твоего возвышенного понимания наиболее доступные. Знаешь, что… Приходи в себя дня два – три. А Новый год встречай с Андреем. Между прочим, секс по дружбе – вещь замечательная и вполне допустимая. А иногда неплохо и мозги вправляет. Давай, расслабься. Выпей. Кино посмотри.
– Кстати о кино. У меня есть кое-что. Думаю, неплохое, возможно даже интересное.
– Думаешь? Что за фильм? «Реальная любовь». О, как раз по теме. Смотрела уже небось?
– Нет, представляешь? Полтора месяца держу у себя. Времени не нашлось.
– Ага – времени. Название слишком для нас неподходящее. Вот если б – виртуальная или какая- нибудь запредельная, а то – реальная, – тривиально как-то.
– Ты хочешь смотреть?
– Ещё бы!
О, да! Это было по теме. Во всех отношениях. Только раскрывалась у нас эта тема неоднозначно, с учётом индивидуальных особенностей.
– Вот гад! – Говорила Ольга, видя, как мой любимый, по понятным только мне причинам персонаж покупает кулон любовнице.
– Ты не понимаешь. Она вынудила его это сделать, выпросила.
– Что значит вынудила? Уволил бы на фиг, и всё.
– Значит не может по каким-то причинам.
– Ага, по вполне известным.
– И потом, трудно вот так вот просто обломать человека.
– Ой, кто б говорил?
– Ну смотри. Он жену свою любит.
– Реально.
– Ну, что ты к слову то прицепилась?
– Заостряю твоё внимание. Так что мы там думаем о семейной любви?
– Подарок жене сделан не наспех и дорог не столько в материальном смысле, сколько в духовном. Это намного ценнее.
– Ну да. От души. Чтобы наслаждения тоже были вполне неосязаемы. Если заметила – она живая женщина, и ей очень больно. И прежде всего дело не в том, что получила она, а в том, что получила другая, что эта другая вообще существует.
– Ты, конечно, права. Но больно, когда не веришь. Совместимо ли отсутствие веры с реальной, раз уж тебе по вкусу это слово, любовью?
– О – па! А ты бы что делала на её месте?
– Не знаю. По карманам бы наверное не рылась.
– А – да! Ты – да. И пропустила бы много интересного. Вполне реального.
– И, слава Богу. Ты бы за другими линиями последила. Вот эти двое, вообще ни на что не надеясь, просто выучили язык друг друга, меньше чем за месяц. Не рассуждая и не мудрствуя лукаво и не задаваясь вопросами…
– Мне больше нравится ребёнок. Вот это парень! Нужно нашим деткам порекомендовать, в качестве программного просмотра. А то вздохи, да слёзы. Действовать надо.
– Вот именно, дорогая. Любовь становится реальной, когда, признавая безумными свои действия и надежды, идёшь вперёд ни перед чем не останавливаясь, просто потому, что не идти не можешь.
– Ты это о чём? И почему ты так защищала этого Гарри?
– Я о том, что действительно думаю, и о Гарри, в том числе. Может быть, знаешь, он очень, он очень похож… Ладно не важно.
– Так! А теперь подробнее. Как актёра зовут?
– Посмотри на обложке и выучи.
– Хорош. Весьма. Ты не по нему, часом, сохнешь? Заработав подростковый синдром на старости лет. А то, давай, дуй в Великобританию на Новый год. Там, говорят, все бабы холодные, а ты так пылаешь, он с радостью не устоит.
– Заткнись.
– Почему же, он куда, с позволения сказать, реальнее твоего зеркального монстра.
– Прекрати. Хотя бы из уважения к действительно талантливому человеку, он заслужил, отнюдь не бабские колкости. И не виноват…
– Он – нет.
– Это сходство просто усиливает…
– Что? Твоё сумасшествие?
– Наверное.
– Анька, пожалуйста, не глупи. Возьми себя в руки. Может тебе действительно к психиатру сходить?
– Возможно.
– Ладно, что бы ты ни выкидывала, я с тобой. Мы вместе дольше, чем я замужем. Почти сёстры.
– Точно. Спасибо тебе, мне, правда, намного легче.
Я солгала, солгала из любви к подруге, по её же собственному рецепту. Мне было только хуже. Я понимала, что вопреки разуму, вопреки элементарной человеческой логике, инстинкту самосохранения, наконец, буду действовать, буду строить мыслеформы, где-то я слышала это смешное слово, и создавать свою реальную любовь.
Итак. Каковы исходные данные? Где-то в моём воображении, или в другой галактике, в другой стране, на соседней улице живёт человек, ради которого я готова на ВСЁ. Даже на то, чтобы любить его, не зная, существует ли он в самом деле. Возможно ты именно этого хочешь, Господи? Можешь не отвечать. Твой ответ всё равно ничего не изменит. Знаю, требуется предельная честность, по крайней мере с собой. Малейшая попытка слукавить – всё разрушено. У меня появилось ощущение, что я коснулась неведомой силы, от которой зависит весь ход моей жизни, точнее, нужный мне ход. Моя задача не отпускать неизвестно кем протянутую руку, как бы не было больно мне и страшно вокруг. И ещё. Я слишком уважаю Андрея, чтобы оставлять его в дурацком неведении. В конце концов его я тоже, по-своему, люблю, и он
