функций, поскольку несёт в себе единство пустоты и множественности. Если тебе так хочется сказать мирозданию: на первый – второй рассчитайсь!
– Ты сам сказал о двоичном коде. И он сказал: Я есть и альфа и омега.
– Да, подразумевая всё, что между.
– Даже числа делятся на чётные и нечётные.
– Но это разделение весьма условно, и нет конечного числа даже для двумерного мира.
– Не думал, что обучал тебя демагогии.
– А я ожидал перемен.
Дед равнодушно оглядел Богдана и Анну, стоявших соответственно по мою правую и левую руку, так смотрят на бесполезный, по ошибке прихваченный во время переезда скарб.
– Ты должен был оставить мальчишку на третьем уровне, он его вполне заслужил. Ах, да – он нужен тебе, как буфер, как проходная пешка.
Я молчал. И смотрел на деда. Прямо в глаза цвета подёрнутого патиной свинца, где-то я такие видел. И ещё, я не помнил, чтобы в прежней своей жизни старик был так несдержан и многословен.
– Я не пешка, и сам решаю, куда и с кем мне идти – послышался хрипловатый басок. Но дед даже не удостоил взглядом говорившего. Он продолжал, презрительно скривив губы
– Ты должен был явиться сюда единым. Она уже готова на всё, стать частью тебя, потерять и существование и индивидуальность – редкое в подобных случаях самопожертвование. Обычно их приходится ломать. А ты всё бросил к ногам тривиального человеческого чувства.
– Жертвенность, осознанная, добровольная подразумевает ощущение потери – голос Анны заставил несколько измениться выражение на лице старика, придав ему оттенок удивления. Она, помолчав секунду, продолжала:
–Я же испытывала только счастье и радость. И мне кажется под единением телесным и духовным создатель подразумевал немного не то, что вы навязываете своей программой. И уже два с небольшим тысячелетия пытаетесь втоптать в грязь, считая служением отказ от любви, от Божьего дара. Не возможно любить Бога, не любя себя и своего ближнего в нём, во всех проявлениях этой любви.
– Бог это понимает иначе. Он принёс в жертву своего сына.
– Нет! Это люди пожертвовали человеком, сумевшим указать им путь, а Господь воскресил его и простил своих неразумных чад.
– Она говорит то, что мог бы сказать ты, придя один. Но тебе, вам, не удастся переделать этот мир.
– Достаточно того, что я, мы, поняли его по-другому. И я слишком люблю тебя, дед, чтобы лишать чего-либо. Ты останешься здесь. Или как захочешь. Нам всем найдётся место, так как нет границ ни мирам, ни нашим воплощениям в них, ни возможностям. Я просто нашёл новую скрытую переменную – она позволила ввести дополнительные персонажи.
– Идею Троицы ты слизал у Него.
– Это бы так и было, но нас гораздо больше.
– Что же ты не приволок всю армию?
– Не расстраивайся, дед, когда-нибудь мы соберёмся все вместе на пиру. Армагеддона не будет.
Эпилог.
Маленькая речка, ещё почти ручеёк, хотя уже и не исток, бежит, торопится, подпрыгивая на камешках, лопочет на своём водяном языке детскую песенку. Скорее к востоку по зелёным холмам, обогнув живописный городок древнейшего в мирах университета и дальше, к огромному, странному туманному городу, чтобы, сменив имя, стать степенной рекой с характером истинной леди. Ты не заблудишься, не потеряешься среди площадей, улиц и улочек города, разбитого на две части: западную и восточную, или на три – концентрические, или на подземную, наземную и надземную. У этого города столько способов разделения внутри себя, что вряд ли можно разобраться в его системе счислений. Тебе всё равно: твоя цель – Северное море, давно раскрывшее свои объятья.
Когда-то всё это было только мечтой, и вдруг стало отражением: моём в тебе; твоём – в моих глазах. Давай теперь послушаем вместе, о чём будут говорить двое, сбежавших от лекций и своих шумных друзей, уединиться на твоём берегу.
Я знаю, что девушка сейчас скажет:
– Я так и не смогла пройти игру до конца. В ней, похоже нет ошибок, противоречий, но она не проходима.
А юноша ответит:
– Но ты же здесь.
– Да. Но, кто я? Загоняемый гейм или загонщик?
– Тестер.
– Кто?
– Тот, кто тестирует.
– Но этого персонажа там не было.
– Разве? А ты уловила суть фрактала? Любая точка несёт в себе информацию обо всём сущем и не только, просто каждый раз из множества вариантов мы выбираем один.
– Но тогда результат непредсказуем.
– Почему же? Создавай свой алгоритм. Свои правила.
– Нет это ты объяснишь ещё раз, но позже. Можно вопрос? О другом.
– Тебе всё можно.
– Почему старик назвал тебя буфером?
–Ты слышала?
– Да. Мне Глебовна показала дорогу. Только у меня всё время было ощущение, что я бегу за вами, но вне вашего времени.
–Это была защита. Помнишь лай и всё такое.
– Нет, я ничего не слышала, ни звука.
– Ну, значит тебя он тоже прикрыл.
– Так почему буфером?
–Знаешь, отчасти старик был прав. Можно быть просто мастером: художником, философом, программистом. Но, если у тебя есть ученик, ты уже – учитель. Понимаешь?
– Не совсем. Мой школьный опыт…
– Ну это совсем другое. Это не профессия. Это – статус. Образ жизни, мышления. Это иная форма ответственности. Ученик как бы стоит между миром и учителем – он его продолжение в следующий момент. Опять запутал?
– Немного.
– Ладно. С учеником учитель обязан становиться сильнее и никогда не останавливаться.
– Ты ученик программиста?
– Да.
– А она? Анна, кто – она?
О, милый мой ручеёк, давай потише. Мне это самой очень интересно. Во что Адам превратил своё ребро? Во имя чего отказался от рая? И отказался ли?
– Она – поэт.
– Что? Зачем поэт программисту?
– Ты когда-нибудь слышала, как звучит Тора на иврите, Новый завет на арамейском, сказания о Кухулине и друидские баллады на валлийском, Веды на древнеславянском?
– Это всё программы?
– Да. По сути, точнее по моделированию. Точки зрения разных авторов.
– Значит? Она – автор?
