ведома.
– Доброе утро, Терентия! Рано ты встала!
Терентия вздрогнула. Она прижала руку к губам и отпрянула назад.
– Д-доброе утро, Лентулий. Я подумала… А ты разве не принимаешь?
– Не сегодня. – Он встал и посмотрел на нее сверху вниз с высоты своего огромного роста. Он был человек среднего возраста, солидный и внушительный. – Ты думала, я принимаю друзей, и хотела проскользнуть незамеченной. Я этого не потерплю.
На глазах Терентии выступили слезы, и она задрожала, но попыталась изобразить на лице негодование:
– Я никому не причиняю вреда!
Лентулий подтолкнул к ней табуретку:
– Сядь, Терентия! Хоть раз в жизни служба в храме Исиды пройдет без тебя. Сегодня ты никуда не пойдешь, потому что нам надо поговорить. – Он твердо взял ее под руку и заставил присесть. Дав жене секунду собраться с мыслями, он бережно расправил складки тоги, прежде чем сесть самому. – Терентия, – терпеливо начал Лентулий, желая играть роль мужа и отца с подобающей твердостью, – пришло время все прояснить. Эта сумасшедшая религия не подобает моей жене, и я не позволю тебе придерживаться ее. Разве у тебя нет гордости? Как можешь ты без зазрения совести путаться с иноземными вольноотпущенниками и рабами и глазеть на нелепые ритуалы, проводимые для потехи разнузданной публики? Неужели я должен выслушивать, что ты платишь драгоценностями за эти надувательства – знаки милости со стороны божества, так называемые видения, обряды очищения, ведущие тебя шаг за шагом к отупению? Неужели ты не понимаешь, что, когда эти жрецы доведут тебя до полного падения, ты окажешься целиком в их власти?
Терентия покраснела, но все же старалась, чтобы ее голос звучал презрительно.
– Отупение? Я никогда не говорила со жрецом, только в присутствии святой, скорбящей Матери и перед глазами всех верующих. Они святые люди.
– Ты хочешь сказать, что они кропят святой водой, носят белое, не едят мяса и бреют голову? Это не одно и то же.
Терентия не нашла что ответить и вновь заняла оборонительную позицию.
– В чем ты меня обвиняешь?
– В глупости, пока… И отсутствии гордости.
– У меня нет гордости.
– Оно и видно, – Лентулий почувствовал прилив гнева, но еще пытался сдерживать себя, – у тебя нет и благоразумия. Кто тебе сказал, что религия должна иметь отношение к твоим чувствам? Религия – это долг.
Терентия разразилась истерическим плачем:
– Я ненавижу твой долг! Святая Мать Исида потеряла своего единственного божественного сына. Ее изображение кивнуло мне! Я точно знаю. Никто меня не понимает.
Лентулий готов был согласиться и добавить, что никому и не интересно понимать эту глупость. В духе Терентии разражаться слезами при упоминании долга. Конечно, ему жаль умерших детей, но ей не следует забывать о дочери и открыто ревновать к его единственному сыну. Терентия была очень эмоциональна. Если бы Лентулий не жалел ее, то мог бы очень скоро возненавидеть.
Терентия продолжала рыдать. В отличие от ее мистической эмоциональной египетской религии Лентулий ничего не мог предложить ей взамен и на какое-то мгновение даже подумал о разводе. Если действовать обдуманно, то бракоразводный процесс может пройти гладко. Само собой, он женился на Квинтилии согласно древнему обряду, дающему мужу власть над жизнью и приданым жены. Более либеральный брак с Терентией давал ей больше свободы. Она могла даже оставить мужа по собственной воле, если бы ее поддержали родственники-мужчины. Однако на этот ее шаг Лентулий и брат Терентии ни за что бы не согласились. Терентия легко могла бы одурачить Лентулия, если бы захотела. Ему нужно развестись! Развод не был редкостью в те времена, и все же Лентулий до последнего отвергал его с негодованием человека, не знавшего до сих пор неприятностей в семейной жизни. Он всегда выступал против развода, находясь в обществе своих друзей. Сейчас он не мог заставить себя начать эту рутину. Лентулий был слишком стар, чтобы изменять своим принципам. Но что же тогда делать?
Не найдя ответа, он позвал раба, который вертелся поблизости, не подслушивая, но в то же время впитывая в себя все, что происходило в доме.
– Позови Фаустину!
Когда Фаустина пришла, Лентулий сказал:
– Твоя хозяйка не совсем здорова и останется в постели. Будь с ней рядом, Фаустина.
– Да, хозяин. – В Фаустине было что-то материнское, надежное, но Лентулий подозревал, что она слишком балует его маленькую дочку. Он не думал, что она питает нежные чувства к Терентии, а добра только поневоле. Итак, пока отложим мысль о разводе.
Лентулий вернулся в кабинет, испытывая смешанное чувство гнева, бессилия, несправедливого отношения к себе. Ясно, что Терентия предпочитала ему свои египетские оргии, хотя он и не понимал почему, принимая во внимание ее благородное, внушающее уважение происхождение. Эти чувственные религии – настоящая грязь, их нужно запретить. Лентулий уже представлял скандалы, которые могут разразиться. К несчастью, Ливия, жена Августа, по слухам, питала слабость к одной из этих древних сект, поэтому против них ничего не предпринималось. Но Ливия, по крайней мере, вела себя благоразумно. Лентулий принялся перечислять про себя недостатки Терентии, но тут его прервало чье-то осторожное покашливание. Он резко поднял голову.
– Что тебе, Фирмий? – Лентулий всегда старался быть справедливым с рабами, но сейчас не мог сдержать нахлынувшего раздражения. – В чем дело?
Фирмий был старый раб, один из тех преданных, уважаемых, честных слуг, которых так хорошо умела покупать и обучать покойная Квинтилия. У Лентулия не было такой способности, но все же он старался проявлять к своим слугам ту крупицу уважения, которой они заслуживали. Они никогда не откровенничали с ним, и теперь Фирмий, кажется, не знал, с чего начать. Наконец слуга несвязно произнес:
– Хозяин, молодой господин…
– Что случилось? Он болен?
Это был единственный и обожаемый сын Лентулия. Люди часто заболевают лихорадкой, иногда она смертельна… Если он до сих пор не встал, наверняка что-то случилось.
Фирмий покачал головой, долго подыскивая слова:
– Хозяин, он пришел домой поздно…
– И что из этого?
– Очень поздно, хозяин.
Лентулий нахмурил брови от такой наглости. Молодость дается один раз, поэтому естественно, что молодые хотят взять от жизни все. Он сам до женитьбы… Какое было безумное время, но сейчас люди разбогатели, и стало модным бросать деньги на ветер. Не стоит держать молодого человека в ежовых рукавицах. Этот старый дурак Фирмий ничего не смыслит. Да и как он может что-то смыслить после стольких лет тихой домашней жизни?
– Хозяин, хорошо бы вы пошли и взглянули на него, – настаивал Фирмий.
Лентулий опять встревожился. Может, мальчик вернулся домой в синяках или стал жертвой подгулявшей компании? Известно, что многие отпрыски из знатных семейств ночью шляются по городу, разбивают случайным прохожим носы и вовсю хулиганят. В городе орудуют целые шайки. Лентулий позабыл о Терентии, прошел через внутренний дворик, зацепившись тогой за кусты и нетерпеливо обрывая ее.
– Пусть подрежут ветки, – механически произнес он.
Слуга молодого господина возник перед ним словно из воздуха, как и положено примерному рабу, и провел Лентулия к комнате. Лентулий жестом приказал ему отойти в сторону и открыть дверь.
Ставни в маленькой спальне были опущены, чтобы защититься от солнца, которое вливалось, как расплавленное золото, в каждую щелку. Даже с закрытой дверью в комнате было светло. Сын Лентулия лежал лицом вниз на постели, одетый в ярко-голубую праздничную тогу и туфли. Он слегка похрапывал, и видимая часть его лица была покрыта ярким румянцем, только и всего.
