почувствовать тепло и нежность его губ и рук, силу и тяжесть его тела. Она ощутила в своем сердце и душе такую любовь и нежность, что сила этих чувств просто испугала ее.
До нее медленно, но верно вдруг стало доходить, что жизнь без Стауруса для нее просто больше невозможна, она не сможет существовать и не видеть этой улыбки, не слышать стука этого сердца, не быть согретой теплом этих странных глаз, не наслаждаться пьяной страстью его рук и тела. Она стала наркоманкой, и он – ее наркотик, от которого никак нельзя отказаться, нельзя вылечиться, нельзя отвыкнуть. А можно только наслаждаться и с нетерпением ждать очередной дозы любви и тепла.
Хорошо ли это? Хочет ли она такой любви, и имеют ли значение ее личные желания в таком случае? Она просто тонет во всем этом бушующем океане чувств.
Рокер снова начал ругаться, и это выдернуло Ирэн из собственных переживаний и размышлений. Она отвернулась от Стауруса, стремясь быстрее избавиться от плена его глаз и омута охвативших ее чувств.
Рокер с трудом, негромко шипя и матерясь, выбрался из тесного переплетения рук и ног Сашки и Ленки, и подскочил к Зару и его волшебно пахнущему котелку. Оборотень не обратил на высшего абсолютно никакого внимания, даже когда Рокер почти засунул в котелок свою лохматую голову, пытаясь поглубже вдохнуть аромат. Но, рассмотрев, каким этот напиток является на вид, Рокер слегка обалдел.
– Э… и что это?
Хотя запах и соответствовал аромату отличного дорогого хорошо сваренного кофе, цвет и консистенция не внушали доверия. Это было нечто непонятное бледно-желтого оттенка с плавающими там черными зернышками чуть гуще сливок.
– Этот напиток у нас называют сабу. Он очень питательный и бодрящий, хорошо тонизирует и снимает усталость. И действительно чем-то напоминает кофе. – Стаурус уже поднялся со своего ложа и протянул Ирэн руки, чтобы помочь ей встать.
Затем он повернулся к оборотню, окинул его заинтересованным взглядом и спросил:
– И где ты его взял? Где нашел?
– Недалеко тут, возле озера. Когда я вчера ходил за рыбой, то обнаружил один куст сабу, правда, еще немного зеленоватый, – объяснил Зар, но, увидев нахмуренные брови Владыки, быстро добавил: – За пределы защитного барьера я не выходил.
Стаурус еще несколько секунд смотрел на оборотня, потом перевел взгляд на еще сонного Антона, который, сидя на одеяле, хлопал глазами, пытаясь их раскрыть так, чтобы они уже не слипались. Он никак не мог успокоиться вчера вечером и поэтому слишком поздно заснул, и сейчас с трудом пытался проснуться и начать хоть что-то соображать. Когда до него начал доходить смысл разговора Владыки с оборотнем и то, что от него явно чего-то ждут, он быстро закивал и затараторил:
– Нет, нет, Зар не выходил за пределы щита.
Он так быстро это сказал, при этом сильно смущаясь и стараясь не смотреть Стаурусу в глаза, что вызвал у него еще больше подозрений. Владыке показалось, что он либо что-то недоговаривает, либо что- то неумело пытается скрыть.
– А кто выходил? – с милой улыбкой на губах, больше похожей на хищный оскал, спросил Стаурус.
Услышав этот вопрос, Антон понял, что попался:
– Да… да никто не выходил. Я умываться. – И, быстро вскочив с одеяла, он бегом сорвался в сторону озера, при этом пару раз чуть не упав прямо на ровном месте.
Стаурус все так же настороженно и слегка удивленно смотрел вслед убежавшему мальчику, а затем перевел вопросительный взгляд на оборотня, но тот за долю секунды до этого успел опустить глаза и вновь что-то усиленно рассматривал и перемешивал в своем котелке. Этим он еще больше убедил Владыку, что его подозрения небеспочвенны.
Странно, значит ли это, что Антон что-то от него скрывает, а оборотень его не выдает? Что бы это могло значить? Стаурус нахмурился, разглядывая слишком сосредоточенного оборотня.
А тем временем Антон уже плавал в прохладном озере, пытаясь окончательно прийти в себя и проснуться, а также унять бешеное сердцебиение. Он соврал, нагло и подло соврал, он даже не мог поднять на Стауруса глаза. Почему? Почему он не смог сказать ему правду?
Когда ночью он проснулся от того, что кто-то пересек барьер, то хотел сразу же поднять тревогу и всех разбудить, но спустя несколько секунд понял, что щит потревожен изнутри. Значит, кто-то из своих покинул пределы стоянки. Кто это был? А главное, зачем было кому-то уходить так далеко, да еще ночью? Первой его мыслью было то, что это сбежал оборотень Ирэн. Поэтому он перевел взгляд на дерево, возле которого он вчера заметил Зара. Нет, оборотень оказался на месте. Тогда, привстав, Антон попытался вычислить всех остальных.
Было уже довольно темно, и костер почти потух, только тлели красные угольки и иногда вспыхивали красные языки пламени, но они не давали достаточно света. Антон не смог рассмотреть и понять, кого сейчас нет. А вчера он был слишком расстроен, чтобы обратить внимание на то, кто и где лег спать, да и сам постарался лечь отдельно от всех, чтобы никто ненароком не заметил его состояния. Поэтому сейчас в темноте он видел только несколько холмиков, чуть побольше или чуть поменьше, которые по очертаниям напоминали людей, завернутых в одеяла. Тогда, поняв бессмысленность такого наблюдения и вычисления, он просто решил дождаться возвращения нарушителя. И долго ждать ему не пришлось. Рокер появился, как всегда, слишком быстро и слишком тихо. Он осторожно прошел к своему одеялу и как ни в чем не бывало аккуратно, чтобы не разбудить никого, сдвинул Ленкины ноги со своего места и лег спать. Заснул он почти мгновенно.
Антон сел на одеяле, стараясь не сильно шуметь, чтобы получше рассмотреть, действительно ли Рокер уже спит. Вампир не шевелился, и вскоре до мальчика донеслось его равномерное дыхание, а потом и храп. Похоже, нарушитель порядка видел уже не первый сон. И когда Антон, все еще обескураженный этим событием, решил все-таки лечь спать, то его внимание привлекли два святящихся в темноте красных огонька. Значит, оборотень был настороже и сейчас, в этот самый момент, наблюдал за Антоном. Мальчика передернуло, он быстро лег и отвернулся, закутываясь в одеяло с головой, зная, что вряд ли сейчас заснет. Но на удивление он почти моментально уснул и проспал до самого утра спокойно и без сновидений, что с ним бывало крайне редко.
И теперь, плавая в озере, Антон пытался ответить самому себе на вопрос, почему оборотень ничего не сказал Владыке, хотя прекрасно знал, что Рокер покидал стоянку. Почему он промолчал? Почему не сказал, что он, Антон, соврал? Зачем ему покрывать его и Рокера?
Антон так задумался, что не заметил подплывшего к нему Рокера, а когда увидел, то так испугался, что чуть не пошел ко дну, начав лихорадочно молотить по воде руками.
– Ты чего, заснул? – Рокер успел схватить мальчика и теперь поддерживал Антона под руку.
– Нет, задумался, а ты меня просто напугал, – зашипел на него злой Антон. Он злился и на Рокера, и на себя: на Рокера за то, что из-за него ему пришлось соврать человеку, которого он безмерно уважал, а на себя за то, что теперь не знает, как сказать Стаурусу правду.
– Ну ты даешь. И о чем же таком ты задумался? Наверное, о девушках. Только эта тема способна поглотить мысли юноши настолько, что он может утонуть, не замечая ничего и никого вокруг. – Губы Рокера растянулись в довольной улыбке.
– Нет, Рокер. – Антон высвободил свою руку и строго посмотрел вампиру прямо в глаза. – Я думал о том, зачем ты покидал ночью стоянку и уходил за пределы защитного барьера.
– Я? Покидал стоянку? Ночью? – переспросил Рокер, ошарашенно глядя на слишком серьезного мальчика.
– Да. Я тебя видел.
– Ты меня видел?
– Да, я видел, как ты вернулся, а проснулся от того, что кто-то потревожил защитный контур, – объяснил Антон.
– Это точно был я? – Рокер был искренне удивлен словами Антона, и мальчик это чувствовал, отчего еще больше путался в своих мыслях и предположениях.
– Да, я видел. Тебя не было минут десять, а потом ты вернулся и лег спать.
– Может, я по нужде ходил? – Рокер и сам задумался. Он абсолютно ничего не помнил. Просто лег спать, а потом утром его разбудил запах кофе. Все, больше ничего не было, даже снов.
