Глава третья
Анна Ивановна, наша классная руководительница и учительница по арифметике, отметила, кого нет в классе и спросила, как всегда:
— Кто сегодня не выполнил домашнего задания?
Никто не ответил.
— Выходит, сегодня все аккуратные и прилежные? Надо так понимать, Мымриков тоже решил задачку и примеры?
Севка вскочил.
— А что Мымриков? Чуть чего: Мымриков, Мымриков… Разве Мымриков не человек?
— Сделал?
Анна Ивановна подошла к Севке и полистала его тетрадь.
— Правильно. А сам?
В жизни я не видел более обиженного человека. Севка прямо-таки задохнулся от негодования. Пока он силился что-то выговорить, поднял руку Игорь Булавин.
— Слушаю тебя, — разрешила Анна Ивановна.
— Мы прикрепили к Мымрикову сильного ученика — Горохова, в порядке пионерского поручения.
— Тогда понятно. Хорошо. Очень хорошо.
Анна Ивановна села за стол.
— Проверим домашние задания. И пусть нам задачу объяснит…
Анна Ивановна обвела взглядом класс, а у меня противно засосало под ложечкой.
— …положим, тот же Мымриков.
«Теперь крышка, — подумал я. — Гроб с музыкой».
Севка взял тетрадку и пошёл к доске.
— Тетрадь оставь, пожалуйста, мне, — сказала Анна Ивановна.
Севка написал условие задачи.
— А дальше? — спросила Анна Ивановна.
— Думаю, — сказал Севка. — Вспоминаю.
— Ну, ну, — Анна Ивановна отошла к окну. — Я тебя не тороплю.
Севка посмотрел на меня.
Я раньше никогда не подсказывал. А тут мои губы зашептали сами собой решение задачки. Севка быстро застучал мелом по доске. Но Анна Ивановна услышала мой шёпот.
— Тихо, тихо. Похвально, что Горохов переживает за своего подшефного. Но делать это надо про себя.
— Конечно, — сказал Севка, — чего подсказывать, когда всё готово?
Объяснял Севка решение не очень-то гладко. Но обычно он попросту стоял столбом. Поэтому Анна Ивановна похвалила:
— Молодец. Ставлю тебе…
Все вытянули шеи.
— …ставлю тебе «четыре». Это многовато. Но надеюсь, ты оправдаешь доверие.
— Факт, оправдаю! — сказал Севка.
— И молодец, Горохов. Очень похвально помочь товарищу.
Я готов был провалиться сквозь землю.
— Ничего, ничего, — сказала Анна Ивановна. — Что хорошо, то хорошо.
На переменке ко мне подошёл Толька Овчинников и, поглядев сверху вниз, сказал:
— Могучий талант. К концу четверти Лобачевского переплюнет!
— Кого? Кого? — спросил Игорь Булавин. Я не видел, откуда он взялся.
— Был такой великий математик.
— Вспоминаю, — наморщил лоб Игорь, — он ещё чего-то там открыл.
— Абсолютно точно, — сказал Толька. — Великие люди всегда чего-нибудь открывают. Кому что достанется. Кто — Америку, кто ещё что-нибудь.
Игорь с чувством пожал мне руку.
— Значит, не ошибся в тебе. Весьма рад. Желаю успехов. А то, что сделал, мы отразим.
— Как — отразим? — испугался я.
— В печати. И вообще. Все должны знать. Хороший пример надо про… — Игорь споткнулся на трудном слове, — про-па-ган-ди-ро-вать…
— Послушай, — взмолился я. — Ведь ещё ничего не сделано. Что такое одна задачка? Подожди ты, это самое… пропагандировать… Дай ему хоть немного подтянуться… Ведь неизвестно, что ещё получится. Чего забегать вперёд?
— А кто тебе сказал, что мы будем забегать вперёд? — спросил Игорь и поднял брови. — Мы отразим то, что уже достигнуто.
Игорь, как всегда, обещание сдержал. Когда после первой перемены я вошёл в класс, на стене висела «молния». Ноги у меня перестали слушаться. Точно к ним привязали двухпудовые гири.
Я прочитал: «Внимание!!! Внимание!!! Пионер нашего отряда Горохов Константин взял шефство над отстающим товарищем Мымриковым Всеволодом. Результат уже есть! Мымриков В. получил сегодня по арифметике отметку “четыре”! Берите пример с Горохова К.!!! Помогайте товарищам!!! Так поступают пионеры!!!»
В класс вошла Лидия Сергеевна, учительница русского языка, и строго спросила:
— Что за митинг?
Все, кто стоял возле «молнии», разбежались по своим местам.
Лидия Сергеевна прочитала «молнию» и сказала:
— Ах, вот оно что! А как у нас, Мымриков, с домашними заданиями по русскому языку?
— Хорошо, — сказал Севка. — А как же ещё? Что ж я одну арифметику буду учить? Я такой: не учить, так всё. А учить, так тоже всё подряд!
Лидия Сергеевна посмотрела Севкину тетрадку.
— Прямо на тебя не похоже. Ни одной ошибки. А может быть…
Лидия Сергеевна, видимо, хотела, как и Анна Ивановна, спросить, сам ли Севка готовил уроки, но посмотрела в мою сторону.
— Впрочем, тут, кажется, это исключено, — и сказала:
— Будь добр, расскажи правило, по которому выполнил это упражнение.
Севка скорчил страдальческую физиономию и заныл:
— Лидь Сергеевна… Что же получается? Стоит человеку один раз выучить, как его на каждом уроке будут спрашивать? Что ж я, железный?
Весь класс вступился за Севку:
— Лидия Сергеевна…
Лидия Сергеевна засмеялась:
— Пусть будет по-вашему. Сегодня не спрошу. А за домашнее задание я тебе, Мымриков, ставлю четвёрку. Твёрдую.
Севка просиял. Весь класс захлопал в ладоши. А Лидия Сергеевна постучала карандашом по столу:
— Тише, тише, ребята. Я вас прекрасно понимаю. Но вы не в театре.
На большой перемене мимоходом, но с чувством ещё раз мне пожал руку Игорь.
— А ещё скромничал!
Я нырнул в буфет. Взял порцию котлет и стакан киселя и забился в самый дальний угол. И даже, для верности, отвернулся к окну.
Репродуктор над моей головой передавал школьные новости. Я не слушал. У меня хватало своих забот. И вдруг — я даже подавился котлетой — диктор радиоузла назвал мою фамилию.
