Тот кивнул и отсалютовал бокалом.
– Классическая ловушка, – продолжил помощник капитана. – А после того как мы передали босса кампании и он оказался в тюрьме, империя решила, что проще отказаться от мятежного офицера. Он был комиссован из флота и через неделю сидел на скамье подсудимых. Кстати, я слышал, что ко всему этому приложил руку некий майор Рассел. Думается мне – не он ли сейчас гостит на нашем «Пилигриме»?
Болтун показал жестом, что думает так же.
– Начался суд. Только все вокруг знали, что он не виноват, просто на него хотят спустить всех собак. И на следующий день, после того как капитана приговорили к каторге, мы с Болтуном помогли ему сбежать.
– То есть сначала поймали, а потом помогли сбежать?
– Жизнь – странная штука. Думаю, за это можно выпить.
Они с напарником звякнули бокалами и приложились к вину.
– Но почему он стал пиратом? Почему не обратился в Верховный суд? Если все так, как вы говорите, его могли оправдать.
– Когда мы появились вблизи имперского протектората, несколько кораблей флота Его Императорского Величества атаковали нас, даже не соизволив ответить на наш вызов.
– А как…
– Думаю, достаточно на сегодня, – остановил ее Петер. – От болтовни горло пересохло.
Валенсия хотела задать еще несколько вопросов, но передумала, улыбнулась и сказала:
– Ну у вас еще полбутылки, вполне достаточно, чтобы промочить его.
– Ты права, сестренка – Он посмотрел бутылку на свет. – Поможешь?
– Нет, я, пожалуй, пойду. – Она поднялась.
– Как знаешь.
Когда Валенсия вошла в каюту, Аниес резко поднялась с ее койки и пересела на свою, вытирая ладонью щеки.
– Аниес? – Девушка поняла, что та плакала, и присела рядом, обняв ее за плечи. – Что случилось?
– Не твое дело, – бросила та и попыталась сбросить ее руку, но Валенсия не дала этого сделать.
– Аниес, ты чего? – с волнением спросила девушка.
– Ничего, – снова ответила та.
– Это из-за Телори? – догадалась Валенсия.
Аниес кивнула и снова заплакала.
– Чего он опять?
Аниес помотала головой.
– Не знаю, – проговорила она сквозь слезы.
Валенсия дала ей платочек и погладила по руке:
– Да ну, не расстраивайся так. Мало что бывает. Мужчины, они хуже детей, любят капризничать.
Аниес прислонилась к стене, поджала под себя ноги, несколько раз вздохнула, успокаиваясь, и сказала:
– Я не знаю, что с ним происходит последнее время. После этого рейда к бильчам, когда он получил отравление, его словно подменили. Он стал каким-то другим… Я разговариваю с ним и не узнаю. Мысли неизвестно где, отшвыривает меня, как куклу какую-то.
– Может, он уже не испытывает к тебе того, что было раньше?
– Может. – Аниес шмыгнула носом. – Но если бы только это, я бы поняла. Но он вообще изменился. На Дакаррте и потом, когда детей везли, он почти никакого участия не принимал. Только и твердил об одном – вернуться на Лагуну, получить деньги. Ладно еще он бы между рейдами где побывать успел, долгов оставить или еще что, так мы же все время в полете. А так… Я не понимаю.
– Может, это яд так действует, вызывает депрессивное состояние, смену настроения?
– Док проводил обследование, все чисто. Анализы нормальные. В общем, я не знаю.
Валенсия улыбнулась ей:
– Да что бы ни было, не стоит так расстраиваться. Знаешь что? Давай-ка я сейчас схожу в кают- компанию, там Петер с Болтуном вино потягивают, отберу у них бутылку, и устроим маленький девичник.
– Спасибо, Вэл, – улыбнулась Аниес. – Пусть уж их допивают.
– Тогда сейчас пойду Самуэля потрясу, чтобы он чего-нибудь приготовил вкусного.
– Давай!
– К вам можно, капитан? – в каюту заглянул Алонсо.
– Да, конечно. – Лад улыбнулся и убрал терминал, за которым работал, в сторону. – Заходи, располагайся.
