вырваться из толпы она не могла. Потому и обрадовалась бугаям, выносившим ее на свободу. Вроде бы. Лишь в автобусе, лишь увидев Стания с потемневшим лицом вулкана, Анна все поняла, но не испугалась… Через двадцать минут на столе у Дикообразцева подал голос телефон малой связи.
— Ты уже слышал, что Анна пропала? — голос легата звучал торжествующе. Дикообразцев пока слышал только, что Анечка не явилась на встречу со зрителями, и вместо нее пришлось посылать другую актрису, которую там освистали. Но тут Александру Александровичу все стало ясно.
— Ты? — тихо спросил он, хотя спрашивать было глупо.
— Не тыкать легату римского императора! — зло прикрикнул Станиев. — Анна со мною, на теплоходе. И вечером мы с ней уедем. Ты мне не нужен. Я взял, что хотел. А позвонил только чтобы проститься. Мы не увидимся больше. Прощай!
Он бросил трубку,
Станий не сомневался, что Вар-Равван не захочет отдать ему Анну и примчится на теплоход. Конечно, один. Конечно же, безоружный.
И тогда…
Нет, теперь Вар-Раввану не убежать и не спастись.
Да-а-а, гениальный он план придумал! — Станий-младший улыбнулся самодовольно и растянулся на широком диване с голубоватой обивкой.
А Дикообразцев долго еще сжимал трубку в руке, глядя в пространство пустыми глазами. В этот мир, в этот люкс, в это время вернул его Поцелуев, оказавшийся в кресле у холодильника.
— Что будем делать? — спросил он тревожно. — Мне думается, вам нужна наша помощь…
— Чья это «ваша»? — аккуратно Дикообразцев положил трубку на аппарат.
Поцелуев поднялся и открыл холодильник:
— Моя помощь, сэра Девелиша Импа, допустим… — советник по русским делам взял бутылку мадеры. — Тысяча восемьсот сорок третьего года разлив… Это был замечательный год! Замечательный на урожай винограда. Вы как, Александр Александрович, вина не желаете?
Дикообразцев как будто не слышал вопроса.
— Нет, ваша помощь мне не нужна. И хозяина вашего тоже.
— Почему? — удивился советник, откупоривая бутылку. — Ах, какой аромат! Зря, уважаемый Александр Александрович! Зря вы отказываетесь от вина. И от помощи нашей. Больше вам все равно не поможет никто. Ведь давно уже надо понять, что бороться со злом можно только его же оружием!.. Мы с этим Станием, с этим, возомнившим себя черт знает кем легатом разберемся в два счета. Поверьте! И никаких проблем. Вы будете с Анной. И будете как ветер свободны. Подумайте. Пока время есть.
— Тот, кто делает зло, никогда не свободен, — отве тил Дикообразцев, — Мне не нужна ваша помощь.
Поцелуев наполнил стаканы и поставил один из них перед Дикообразцевым. Свой же бокал пригубил и облизнулся довольно:
— Замечательное вино! Вы попробуйте только, и, не сомневаюсь, захотите еще… — он улыбнулся улыбкою соблазнителя. — Что же касается помощи, дорогой Александр Александрович, то у вас просто выбора нет. Не-ту!.. Или с легатом расправимся мы, а вы будете вроде как в стороне. Или вам самому придется брать в руки меч, пистолет, водородную бомбу — что угодно. Но — брать! И обагрить свои — повторяю — свои руки кровью легата. Где здесь большее зло?
Дикообразцев неожиданно рассмеялся, озадачив тем Поцелуева.
Взяв стакан, Александр Александрович сделал глоток, на мгновенье прикрыл глаза, наслаждаясь терпким букетом вина, и выпил стакан до дна. Он посмотрел на советника пристально, но веселым, лукавым взглядом, и сказал:
— Зло не бывает меньшим и большим. Это придумали лицемеры. Как оправданье себе… Зло есть зло! Как нельзя умереть маленькой смертью, так невозможно и совершить зло, но маленькое… Так что прошу передать от меня драгоценному сэру, что я справлюсь сам. И ни в чьей крови руки не обагрю.
— Вам еще-то налить? — булькая в свой стакан из бутылки, спросил Поцелуев.
Дикообразцев по-гусарски махнул рукой:
— Наливайте!
Они чокнулись, выпили, и Поцелуев заметил:
— Кстати, Александр Александрович, вы на актерское шоу пойдете?
— Не знаю. Как выйдет.
— Нет-нет, я вам очень советую! — поспешно вскричал Поцелуев. — Там будет очень, очень забавно!
— Да мне как-то не до забав.
— Я понимаю, но эту программу посмотреть вам советую. Даже, если хотите, настаиваю.
Дикообразцев посмотрел на него с интересом:
— Что же такое вы там собираетесь продемонстриро вать?
— Казнь! — выпалил Поцелуев и рассмеялся, как школьник, подложивший под стул учителя взрыв- пакет.
— Казнь?
— Ага! Самую настоящую. Мы четвертуем господина Заваркина. Помните, на открытии фестиваля зрители вынесли ему приговор? А приговоры, дорогой мой Сан Саныч, просто так не выносятся. Будучи вынесен, приговор обязательно будет исполнен. Как бы приговоренный ни юлил и ни прятался, как бы ни молил о пощаде. Нее-е-ет, голубчик! Нашкодили-с? Получайте!
Дикообразцев смотрел на стакан, дно которого прикрывала недопитая им мадера. Цвета остывшей крови.
— Так! Все правильно, Александр Александрович! — закивал Поцелуев. — Кровь остывшая выглядит именно так. А хлеб, нормальный, хорошо пропеченный и лучше — пропеченный на углях в тандыре, этот хлеб чрезвычайно похож на тело. Как вы и говорили когда-то.
— Но, надеюсь, четвертование будет лишь розыгрышем? — не заметив рассуждений советника о крови и хлебе, спросил Дикообразцев.
Поцелуев довольно покачал головой:
— Нет, уважаемый Александр Александрович, мы сюда прибыли не для розыгрышей… Впрочем, я что-то заговорился. Хотя с вами поговорить — одно удоволь ствие. Но надо и меру знать. Мне пора.
И со словом «адьё» Поцелуев растаял.
Тут опять зазвонил телефон, и самовлюбленный женский голос сообщил, что с Дикообразцевым будет говорить первый заместитель городского головы Офиген Бармалеевич Кислючий.
— Сан Саныч, жив? Тебя еще не похоронили? — начал Бармалеич со своей обычной жизнеутверждающей шутки. — Ну, ладушки, ладушки… Я чего звоню-то? Что это за афиши, Сан Саныч, в городе появились? Казнь какую-то, понимаете ли, обещают, четвертование! Что все это значит? Шутка?
— Ну, как вам сказать… — этого вопроса Дикообразцев не ожидал, и ответа у него не было.
— Не понял! — признался Кислючий. — Ты, что ли, тоже в эти игрушки играешь? Актером себя почувствовал? Может, еще капустник у себя в штабе устроишь?
— Тогда уж лучше расстегайчик! — вроде как пошутил Дикообразцев.
И Офиген Бармалеичу это понравилось. Он игри-венько рассмеялся, а отсмеявшись, спросил:
— И кого же будут четвертовать?
— Заваркина.
— А-а-а, ну я так почему-то и думал! — обрадовался Кислючий. — Значит, решили привести приговор в исполнение? Правильно! А после вчерашнего, когда этот Заваркин напился до скотского состояния и, прошу прощенья, обблевал всю мне машину, я бы сам его… Ну да ладно! Значит, шоу будет веселым. Придем, придем.
Не успел Дикообразцев повесить трубку, как в номер вошла Милочка Посюсяева, руководившая в штабе службой обеспечения участников фестиваля.
— Сан Саныч, я не знаю, что делать! — сказала она, остановившись перед столом.
— А что случилось? Должно быть, нечто чрезвычайное, если ты да не знаешь, что делать, —
