– Вы что же, – проворчал эконом, – плакали под дверью? И он вас пожалел?
– Я же не бомж!
– А кто?
– Я Андрея Алексеевича помощница. Буду работать с его архивом.
– Ну да, – недоверчиво сказал Генрих. – А откуда он вас взял... такую?
Он окинул Наташу красноречивым взором.
– Из агентства.
– Хм, – пробормотал Генрих. На лице его появилось смирение. – Может быть, вам что-нибудь нужно?
– Не могли бы вы, голубчик, – попросила Наташа купеческим тоном, – поискать в овраге мою сумку? За домом художника Бубрика. Гроза застала меня в овраге. И вообще... Была бурная ночь.
С этими словами она отправилась наверх, роняя комья сухой грязи. Несмотря ни на что, чувствовала она себя бодрой и отдохнувшей. И, главное, была уверена, что никаким бандитам ее выследить уж точно не удалось. Пока она плескалась в душе, сумку принесли и поставили возле шкафа. К счастью, она не сильно промокла, и Наташа добыла из нее отвратительного качества джинсы и грязно-коричневую кофту с криво пристроченной биркой под воротником: «Made in France». Вероятно, Ольга купила этот писк моды где-нибудь в подземном переходе в самый последний момент. Интересно, какая у ее работодателя жена? Наверное, красивая и злая – зачем иначе ему было требовать в агентстве несексуальную помощницу?
В этот момент внизу раздались взволнованные голоса, в том числе и женский. «А вот я сейчас погляжу, – решила Наташа, – что там за жена». Она вышла из комнаты, подкралась к перилам и осторожно посмотрела вниз. Возле двери стояла юная блондинка в брючках-капри и обтягивающей кофточке. Она была так хороша собой, что Наташа немедленно пожалела о том, что остригла волосы. Можно было не уродоваться – на таком фоне женщине за тридцать с обыкновенной внешностью потеряться легче, чем табачной крошке в кармане.
– Ну? И что все это значит? – спросил Покровский, глядя на блондинку сузившимися глазами. – Я понимаю – гроза. Но почему ты хотя бы не позвонила?
На нем был спортивный костюм и кроссовки, на шее – полотенце.
– Потому что во время грозы мобильники отрубаются! – запальчиво ответила блондинка. – А потом я подумала, что ты спишь. И мы решили, что лучше сразу приехать, чем тебя будить.
– Кто это – мы? Ты и твой гардеробщик?!
«С ума сойти! – подумала Наташа. – Он знает, с кем жена проводит время и всего лишь напускает на себя строгий вид».
– Где он? – продолжал кипятиться Покровский.
– В машине, – блондинка взглянула на него исподлобья. – Надеюсь, мы покормим его завтраком?
– Я что, должен любоваться его физиономией за столом?
– Ты невозможный! – воскликнула она. – Не понимаю, за что ты ополчился на Валеру! Он благороден и...
– И красив, – не без ехидства добавил Покровский. – Не знаю, решится ли он сесть с нами за стол, он ведь в своем трактире привык смотреть, как едят другие. Из гардероба.
– Раньше ты к нему не придирался! И всегда был радушен.
– С тех пор кое-что изменилось.
Блондинка задрала нос и двинулась через комнату к одной из дверей. Наташа отскочила от перил, чтобы снизу ее случайно не заметили. Вот это отношения! Интересная семейка.
– Кстати, – неожиданно вспомнила блондинка и обернулась. – Твоя новая помощница приехала?
– Можно и так сказать, – с трагически-веселой интонацией ответил Покровский.
– Мне бы хотелось на нее посмотреть.
– Мне бы тоже, – искренне признался он.
– Я, пожалуй, приглашу ее к столу, – вмешался Генрих Минц, появившийся из кухни, откуда до Наташи донесся дразнящий запах яичницы.
Взволновавшись, она просочилась в дверь и тихонько прикрыла ее за собой. Через минуту раздался легкий стук, и эконом сказал из-за двери:
Деточка! Вас ждут завтракать.
Благодарю, – церемонно ответила Наташа, хмыкнув по поводу «деточки». – Сейчас спущусь.
Прежде чем предстать перед всей честной компанией, она еще раз подошла к зеркалу и окинула себя критическим взором. Ужас что за вид! Ольга постаралась от души: пожалуй, даже Сева Шевердинский не назвал бы ее теперь симпатичной, а уж тем более сексуальной. Впрочем, на кой черт ей сейчас сексуальность, когда она тут прячется, спасая свою жизнь?!
Спустившись на первый этаж, Наташа увидела неплотно прикрытую дверь, из-за которой доносились голоса и звяканье посуды, а рядом с дверью – забавного молодого человека с нежными розовыми щеками и русым чубом, старательно зачесанным на один бок. Он стоял и банально подслушивал, и на лице его отражалось растерянное упрямство.
Здрасьте! – вполголоса поприветствовала его Наташа, тихонько подойдя поближе.
Молодой человек вздрогнул и залился стыдливым детским румянцем.
Я вот тут... – пробормотал он. – Некоторым образом...
– Я тоже – тут и тоже – некоторым образом, – хмуро сообщила Наташа. – Кто вы такой?
– Друг Марины, – растерянно ответил молодой человек. – Мы приехали, а он...
– А! Так это вы – гардеробщик! – догадалась Наташа.
– Это невозможно терпеть! – со слезами в голосе возмутился бедняга. – Андрей Алексеевич меня постоянно унижает. При ней, заметьте. Ну и что, что я работаю в гардеробе? Это ведь временно, пока я не поступлю в институт. А я обязательно поступлю! Я вовсе не такой кретин, каким он хочет меня представить.
– Меня трогают ваши переживания, – соврала Наташа. – А Марина, она ему кто?
Валера поглядел на нее трагически:
– Единственная дочь.
– Ах, дочь! Вон оно что! А жена? – его собеседница не в силах была сдержать любопытство. – Есть у него жена?
– Нету, – коротко ответил он и снова вернулся к своим горестям. – Была бы жена, не позволила своему мужу глумиться над чувствами дочери. Андрей Алексеевич хочет нас разлучить, а это подло.
«Значит, так. Жены у него нет. Тогда я вообще ничего не понимаю! Почему в помощницах он хочет видеть какую-то уродку?»
– Как вас зовут? – спросила Наташа у молодого человека.
– Валера. – Румянец стал на полтона темнее. – Валера Козлов. А вас?
– Зовите меня Натальей. Сколько вам лет?
– Двадцать, а что?
– А как вы попали в гардероб?
Как все. Приехал из Дальнегорска. Там работы вообще нет. Город вокруг оборонного предприятия был построен, а сейчас завод загибается. Я там сторожем несколько месяцев сидел, а потом подумал – какого черта? И махнул в Москву. У меня тут родная тетка.
Он вывалил на нее всю свою биографию и теперь стоял дрожа, словно щенок, наказанный за сгрызенный тапок. Наташа не знала, как его подбодрить, поэтому просто сказала:
Кажется, нам следует поторопиться, а то завтрак остынет.
В его присутствии я не проглочу ни кусочка! – хмуро признался Валера.
Ерунда, – отмахнулась Наташа. Она помнила, что в двадцать лет ела все подряд, а фигура у нее тогда была, как у балерины. – Главное – держаться уверенно.
Это она сказала скорее для себя, чем для Валеры Козлова. Сказала – и толкнула дверь. Покровский и его дочь, сидевшие за столом, подняли головы и посмотрели на них. Вернее, на нее, на Наташу. Потому что она шла первой и предстала перед ними во всей красе. Марина тотчас же подавилась и закашлялась, а Покровский пробормотал:
Так-так.
