Кажется, Никиту вовсе не интересовало, что Элла с момента их встречи не произнесла ни одного внятного слова. Он находился в таком душевном смятении, что слышал только самого себя.
– И вот я сел на диету. А потом Катя вдруг подошла ко мне и завела разговор. Я сказал ей, что влюблен в женщину, которую знаю давно и ради которой готов на все. Раньше она была несвободна, но теперь все изменилось... Я, конечно, имел в виду ее, но она, кажется, все не так поняла. И Шведов еще... Со своей интерпретацией! Так вот я искал тебя для того, чтобы попросить – у тебя с Катей хорошие отношения. Не могла бы ты сама поговорить с ней? Тебя она, по крайней мере, выслушает. Поговоришь? – Элла в третий раз энергично закивала. – Я знаю, что тебе сейчас слегка не до этого, но я просто не могу жить, зная, что Катя... – Он не договорил.
Элла уже пришла в себя настолько, что могла бы, пожалуй, выдавить из себя какое-нибудь связное предложение. Однако Никита не дал ей такой возможности. Наклонился, чмокнул в щеку и, развернувшись, почти побежал к лестнице. Элла не хотела его так отпускать. Она хотела крикнуть: «Никита, подожди!» И даже дернулась вперед.
В этот момент стопочка писем, на которой она сидела, неожиданно развалилась. Нижняя часть писем выскользнула из-под верхней, и Элла, взмахнув руками, как дирижер, опрокинулась на спину и полетела вниз головой и вверх попой с третьего этажа на те самые плиты, о которые едва не до смерти разбился Юрка Поповский.
И только вся невезучая жизнь начала проноситься перед ее глазами, как земля неожиданно перестала стремительно приближаться и остановилась где-то далеко внизу. Потом немного попружинила и снова остановилась. Элла, разинув рот в немом крике, смотрела на охранника, который вышел из дверей торгового центра, чтобы помочь какой-то мадам докатить нагруженную товарами тележку до машины. Очки куда-то улетели, и охранник был совсем-совсем нечеткий.
Элла даже не сразу сообразила, что с ней произошло. А произошло с ней нечто совершенно невероятное – она повисла на больших часах, зацепившись за чугунную стрелку резинкой колготок. В момент падения пальто задралось, а следом за ним задралось и новенькое короткое платье. Поэтому колготки беспрепятственно зацепились за возникшее по дороге препятствие. Пакет тоже за что-то такое зацепился и уныло повис рядом.
Однажды Элла была свидетельницей того, как пьяный рабочий вывалился из окна недостроенного дома на кучу строительного мусора. После чего встал и пошел по своим делам. Пожалуй, он не смог бы объяснить, каким образом ему удалось упасть так удачно. Вот и Элла сейчас не смогла бы объяснить, как получилось то, что получилось. Она висела на колготках и качалась, словно шарик на резинке, какие продают в цирке на Цветном перед началом представления.
Охранник там, внизу, двинулся обратно, катя перед собой пустую тележку.
– Эй! – жалобно крикнула Элла и в ту же секунду почувствовала, что колготки сказали: «Р-р-р».
Она испугалась, что они сейчас порвутся, и отчаянно зажмурилась. Потом открыла глаза и тотчас увидела Никиту, который как раз вывернул из-за угла.
– Никита! – не сдержалась и пискнула она, и колготки тотчас же ответили предсмертным хрипом.
«Кричать нельзя! – тотчас поняла Элла. – И дышать глубоко тоже нельзя». Она понятия не имела, что в этот самый момент ее заметила одна супружеская пара.
– Леш, погляди, что это такое болтается на часах? – спросила жена, притормаживая.
Леша посмотрел и фыркнул:
– Похоже на большого таракана. Наверное, какое-нибудь украшение.
– Уже к Новому году готовятся! – восхитилась его жена и, еще немного поглазев на Эллу, переключила свое внимание на что-то более интересное.
«Неужели это только отсрочка?» – в ужасе подумала та, когда порыв ветра налетел на нее и сильно толкнул в грудь. Колготки снова издали какую-то раздраженную тираду. Элла решила, что надо как-нибудь исхитриться и схватиться руками за стрелку. Стрелка была огромной и должна выдержать вес даже больший, чем Элла успела накопить к тридцати годам. Пока она примеривалась, как лучше совершить смертельно опасный рывок, на площадь перед торговым центром въехали грузовики, с них ссыпались рабочие в оранжевых комбинезонах и принялись суетиться, совершая непонятные маневры.
Элла собрала волю в кулак и всем телом рванулась в сторону стрелки, на острие которой висела. Она вцепилась в нее руками и ногами и заплакала. Потом сквозь слезы глянула вниз, увидела идущих людей и закричала:
– Па-ма-ги-те!!!
Однако в тот самый миг, когда она закричала, над площадью пронесся дикий рев – это рабочие начали разбивать асфальт. «Мне, как всегда, не везет!» – подумала Элла и засмеялась сквозь слезы. Потом сообразила, что надо дождаться перерыва – не могут же они долбить все время без остановки. Как только рев смолк, она снова вдохнула и завопила:
– Лю-ди!!!
На первом же слоге рев раздался снова. Поиграв в эту игру некоторое время, Элла решила, что придется придумать что-нибудь другое. И тут у нее в кармане пальто зазвонил мобильный телефон. Он пиликал так весело, как будто с его хозяйкой не происходило ничего особенного.
Элла совершенно забыла про мобильный. Она не привыкла к нему, поэтому и забыла. Она отпустила одну руку и достала аппарат, мимоходом подумав, что может его выронить. Руки заледенели и не слушались, однако ей удалось принять вызов и поднести телефон к уху. Звонил, конечно же, Овсянников.
– Когда ты приедешь? – спросил он домашним голосом, который наводил на мысль о чашке чая и шерстяных носках.
– Не знаю, – ответила Элла и сглотнула.
– Что это у тебя там ревет? – повысил голос Овсянников.
– Это... асфальтодробилка, – тотчас сообщила она. – Послушай, ты не мог бы мне помочь? – Слезы потекли у нее не только из глаз, но и из носа.
– А что такое? – тут же насторожился тот.
– Я попала в беду, – выдавила из себя Элла, чувствуя, как металлическая стрелка леденит ее кожу сквозь одежду. – Ты не мог бы приехать и меня забрать?
– Ладно, – секунду подумав, согласился Овсянников. – Я сейчас возле «Сухаревской», а ты где?
– Я совсем рядом! – закричала Элла. – Знаешь новый торговый центр у метро?
– Ну? Ты возле центра?
– Да. Вернее сказать, – пролепетала она, – я как бы сверху. Как бы снаружи и наверху.
– А как бы поподробнее можно? – весело переспросил Овсянников.
– Понимаешь, там снаружи часы, и, понимаешь, я упала и...
– Часы что, стояли на полу? – изумился Овсянников и громко бибикнул кому-то, чертыхнувшись. – Мне ехать еще две минуты. Так что? Где ты там упала? Кто там поставил эти часы?
– Это торговый центр поставил, – почти что застенчиво сообщила Элла. – Они украшают фасад. Над входом.
– Так ты что, упала и лежишь под часами при входе в торговый центр? – уже вовсю веселился Овсянников. Его забавляла неспособность новой секретарши объяснить такую простую вещь – где она находится.
– Я сижу на стрелке, – выдохнула Элла.
– А с кем у тебя стрелка?
– Понимаешь, – сказала Элла, решив, что надо говорить всю правду, – я упала с третьего этажа, но не разбилась, а зацепилась за стрелку часов над входом в торговый центр.
В трубке повисло короткое молчание, потом Овсянников захохотал:
– Ты меня разыгрываешь!
– Да нет же! – закричала Элла и снова заревела.
– Финт в духе Эллы Астаповой! – мрачно заявил Овсянников. – Не нужно тебе было лезть в это дело! Видишь, с тобой тоже начали случаться всякие гадости.
Однако, когда он явился и увидел все своими глазами, все сравнения вылетели у него из головы. Элла сидела в обнимку со стрелкой и наблюдала, как Овсянников что-то говорит охраннику и показывает вверх. Как охранник задирает голову и, секунду помедлив, срывается с места. Как из центра выбегают люди и
