– Хорошо, – пожал плечами Овсянников. – Я и так собирался вернуться пораньше. Развод, которым я занимался, не состоялся. Стороны передумали, и я должен получить компенсацию. Получу – и сразу обратно.
Когда Элла возвратилась из поездки в гостиницу, настроение у нее было отвратительным. Она легла на постель и долго плакала в одну из дюпоновских подушек, которыми неженка Овсянников наводнил дом. Потом насухо вытерла глаза и позвонила матери.
– Эля! – простонала та трагическим голосом. – У нас случилось ужасное – Юрочка умер!
– Мам, успокойся, пожалуйста. Он не умер, он жив. Говорят, завтра его можно будет проведать.
– Что-о-о? – страшным басом переспросила Дана. – Меня что, обманули, как девочку?
– Это было сделано в интересах следствия, – усталым голосом ответила Элла. – Мам, вы с Борисом можете приехать к его другу Овсянникову? Часам к семи? Ты ведь знакома с Овсянниковым, да?
– Знакома. Только Борис как раз сегодня на пару с твоим шефом Шведовым собирался ехать искать тебя в Истру, в наш летний домик.
– Ну, теперь, когда меня не надо искать, пусть они оба едут к Жеке Овсянникову, хорошо? И ты, конечно, тоже приезжай.
– Эля, мне не нравится твой тон! – тотчас же сказала Дана. – У тебя что-то случилось! Ах да! – тут же спохватилась она. – Действительно случилось. Я как-то все время упускаю из виду.
Потом Элла позвонила Римме, приказала ей явиться к семи и продиктовала адрес.
– Я тебе очень нужна? – спросила Римма.
– Очень. То, что я хочу сделать, требует не только мужества, но и поддержки. Надеюсь, ты будешь на моей стороне, что бы ни случилось.
– Я же твоя сестра! – воскликнула та. – А кровь сестер всегда течет в одну и ту же сторону.
– Ну не скажи... – пробормотала Элла и набрала еще один номер.
Последний звонок был Ларисе Трошиной.
– Ларис, я влюбилась, – сказала она и подняла глаза вверх, чтобы не пролились слезы. – Его зовут Евгением, Жекой. Хочу сегодня вас познакомить. Ты ведь моя лучшая подруга!
Она снова продиктовала адрес, потом тщательно оделась, распустила волосы и, достав бутыль с очищающим молочком, сняла с себя всю косметику. Поскольку новые красивые очки, которые ей выбрала жена Шведова Вера, улетели куда-то во время акробатических этюдов на уличных часах, Элла по дороге купила другие, специально выбрав круглые, как раньше. Чтобы Овсянников, узнав о ней правду, ни на миг в этой правде не усомнился. Чтобы не бегал вокруг и не вопил: «Этого просто не может быть! Не могу поверить! Какой я болван!»
И вот наконец Овсянников возвратился домой. Элла стояла в коридоре, опустив руки по швам, и глядела прямо на него мятежным взором. Она была готова к борьбе.
– О! – сказал сыщик, снимая ботинки и стряхивая с челки снег. – Ты сегодня какая-то другая!
Он протиснулся мимо, поцеловав ее в пылающую щеку, и заперся в ванной, включив воду на всю катушку. Он плескался, полоскался, пел, хрюкал и гремел флаконами. Элла дождалась, пока вода перестанет течь, и встала уже возле двери ванной. Ароматный Овсянников вышел оттуда, снова поцеловал ее в ту же самую щеку и прошел на кухню. Элла пошла за ним и остановилась в дверях.
– Жень, посмотри на меня внимательно! – потребовала она, сообразив, что иначе можно таскаться за ним до самой ночи.
Овсянников посмотрел и сказал:
– Выглядишь потрясающе! – И улыбнулся, как полный кретин.
– Тебе лучше надеть футболку, – посоветовала Элла. – У нас сегодня будет много гостей. У тебя, конечно, роскошный торс, но мне не хочется, чтобы он отвлекал присутствующих от дела.
– Отвлекал присутствующих? А что, будут женщины?
– Гости.
– Ты наприглашала гостей? Я их знаю?
– Знаешь, – успокоила его Элла. – По крайней мере, большую и лучшую их часть. Будет Борис с семьей...
– Я не был на его свадьбе, поэтому с семьей незнаком. У нас с Борькой мужская дружба. Холостяцкая. Не дружба домами, если ты понимаешь, о чем я говорю...
– Как же, как же. Собираетесь у кого-нибудь на квартире, чтобы выпить хорошего коньяку, поговорить о футболе и рыбалке. А сами пьете водку, играете на деньги в поддавки и обсуждаете баб.
– Перегибаешь! – не согласился Овсянников. – У меня даже шашек нет.
– Значит, с семьей Бориса ты незнаком? – еще раз переспросила Элла.
– Я поэтому и Астапову живьем не видел.
– Жаль, – сказала та. – Сегодня это тебе очень помогло бы.
– А кто еще придет? – Глупый сыщик пропустил ее замечание мимо ушей.
– Еще придут Шведов и двое моих коллег по работе, а также моя подруга. – Она хотела добавить – лучшая, но язык не повернулся.
– Ой-ой-ой! – проныл Овсянников. – Нам не хватит кофе, там почти ничего не осталось. И конфеты кончились, и вафельный торт.
– Уверяю тебя, собравшимся будет не до сладкого. Разве ты ничего не понял? Я собираюсь разоблачить убийцу.
– У тебя страсть к мелодраматическим эффектам? – поинтересовался Овсянников, быстро поедая то, что нашел в сковородке. – Не лучше ли тебе было выложить все, что ты накопала, профессионалу, то есть мне, а я бы уже разобрался, что к чему. А то, смотри, сядешь в лужу!
– В нынешней ситуации я была бы рада сесть в лужу, – печальным голосом заявила Элла. – То, что я знаю, разрушает меня.
– Не хочешь же ты сказать, – Овсянников даже жевать перестал, – что убийца – кто-то из тех, кого мы ждем сегодня вечером?
– Перестань паясничать, – рассердилась она. – Конечно, именно это я и хочу сказать. Перед кем бы мне тогда выступать и, главное, зачем? Я ведь хочу добиться признания!
– С помощью чего?
– С помощью логики, разумеется. И неопровержимых улик.
Только Овсянников собрался было что-то ответить, как в прихожей прозвенел звонок, и он отправился открывать. В коридор, галдя, словно пернатые на птичьем базаре, ввалились Борис, Дана, Римма и Шведов.
– Доченька! – крикнула Дана своим мощным капитанским голосом и бросилась обнимать Эллу.
Она немного потискала ее, словно плюшевого зайку, и отбросила, крепко поцеловав в лоб. Шведов снял ботинки, надел тапки с помпонами и глупо хихикал, понимая, что сейчас ему предстоит объяснение с Овсянниковым. За Бэллу Гапсержакову придется отвечать.
– Ты все-таки нашел ее! – крикнул Борис и со всего маху шарахнул Овсянникова по плечу. – Вот чертяка! А говорил, что шансов почти никаких!
– Доченька! – пробасила Дана.
– Какая доченька? – не понял Овсянников. – О чем вы? Кого я нашел?
– Да Эллу же!
Овсянников вопросительно посмотрел на Шведова, и тот зашелся в приступе икающего смеха:
– Обманули дурака на четыре кулака! Это я все придумал! Я тебе подсунул Эллу под видом Бэллы! Твоей секретаршей была Элла Астапова!
– Так ты – Элла Астапова? – вскричал Овсянников, повернувшись к виновнице всей этой смуты.
– Астапова, – подтвердила Римма, расцеловавшись с сестрой. – Она у вас тут пряталась.
– Не может быть! – воскликнул Овсянников и всплеснул руками. – Значит, меня обвели вокруг пальца? С ума можно сойти! А я-то, я-то! Надо же было так лажануться!
Если бы объявили конкурс лжецов, Овсянников бы засыпался на отборочном туре. Он был неубедителен, как Ричард Гир в роли обманутого мужа.
