– Мы не можем этого знать. Пока. Итак, убийца подсыпает снотворное Шульговской в вино и ждет, пока она отключится.
– Он, очевидно, пробыл в ее номере довольно долго, – заметил Рыськин, остервенело сигналя какому-то чересчур шустрому водителю. – На то, чтобы напоить женщину, нужно время.
– Что могло ему помешать? Муж Шульговской после обеда уехал в Москву. Вечером ему предстояло побывать на деловой тусовке, от которой он и хотел бы, но не мог увильнуть. Нелли знала, что он не приедет до завтра. Конечно, логика подсказывает, что убийца именно С. – человек, написавший записку.
– Какая логика?
– Разве стала бы Нелли распивать вино с каким-нибудь другим типом, зная, что в любой момент С. постучит в окно?
– Действительно, логично, – признал Рыськин и рванул на желтый.
– Убийца раздевает Нелли, укладывает ее в ванну и пускает воду. Пока он там возится, в комнату заглядывает Инна Головатова. Она думает, что это номер Киры Коровкиной, и хочет поговорить с ней о заданиях, розданных им накануне финального тура. Однако тут она замечает на полу мужские ботинки. Ботинки совершенно особенные, штучные. Такие она видела днем на муже Нелли Шульговской. Решив, что Кира затащила в свою постель, а точнее, в ванную, Тараса Шульговского, Инна поспешила ретироваться. При этом чувствовала она себя неловко.
Едва она скрылась в своем номере, как в комнату Нелли Шульговской зашла Татьяна Семенова.
– Почему – едва она скрылась? – поинтересовался внимательно слушавший Рыськин.
– Потому что убийца все еще был в ванной комнате. Сколько он там сидел – не час же! Татьяна вошла, взяла со столика конверт, так же, как и Инна, думая, что номер принадлежит Кире Коровкиной. И тут услышала мужской голос. Голос доносился из ванной. Но, в отличие от Инны, она точно знала, что Киры в номере нет. Не раздумывая, Татьяна бросилась прочь, прихватив с собой письмо. Остается несколько неясных моментов.
– Каких?
– Первое. Кто сломал ключ от номера Нелли Шульговской? Было сделано это намеренно или случайно? Второе. Каким образом в номере Нелли оказались ботинки ее мужа? Почему Инна видела их, а Татьяна нет? Куда они подевались? Ведь между посещениями номера Нелли одной и второй прошло совсем немного времени. Третье. Кто такой лысый? Может быть, лысый и есть С.? Четвертое. Почему ни меня, ни Татьяну Семенову не задушили в подъезде, хотя у типа в маске была для этого прекрасная возможность? Нас пугали? С какой целью?
И женщина в зеленом, Ося! Она действует совершенно иначе. Она не пугает. Она задавила Инну Головатову и едва не задавила меня. Кто она такая? Сообщница лысого? И кто тот тип, стриженный бобриком, который стрелял в меня в мебельном центре, а потом скрылся из больницы, куда его отвезла «неотложка»...
– И это ты называешь – картина проясняется? – хмыкнул Рыськин. – Я бы сказал: картина напоминает твои живописные полотна. По крайней мере, те, которые я видел в коридоре.
– А ты что, тонкий ценитель живописи? – желчно спросила Вероника. К собственному творчеству она относилась трепетно.
– Не так чтобы тонкий, – пожал плечами тот. – Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не отличить шедевр от художественного бреда.
– Многим нравится! – обиженно сказала Вероника.
– Назови хоть одного.
– Матвей Каретников!
– Матвей Каретников! – передразнил Рыськин. – Если бы ты вышивала крестиком, он бы повесил твое рукоделие в изголовье своей кровати. Любовь, девочка моя, – это чистый сдвиг по фазе.
Вероника надулась, но идеи просто распирали ее, молчать было невмоготу, и она сделала вид, что не обратила на выпад Рыськина особого внимания.
– Интересно, а в чем этот загадочный С. собирался сознаться? – вслух спросила она. – Помнишь, в записке написано: «Думаю, пришла пора во всем сознаться».
– Может быть, С. и Нелли Шульговская вдвоем совершили какое-нибудь преступление? – высказал догадку Ося. – Там еще было: «Не паникуй раньше времени».
– Это значит, что Нелли запаниковала, – подхватила Вероника. – Что заставило ее запаниковать?
– Откуда же я знаю? – откликнулся Рыськин. – Меня там не было.
– А я была, – пробормотала Вероника. – Но тоже ни черта не знаю.
– А может быть, супруги Шульговские совершили какое-то преступление? – помолчав, выдал еще одну идею Рыськин. – Посуди сама: в номере ночью были ботинки Тараса. Может быть, он и сам там был?
– Но его инициалы Т. Ш. Или, ты думаешь, он подписался отчеством?
– Я думаю, – надменно заявил Ося, – что он мог подписаться тем нежным именем, которым называла его жена. Например, Суслик. Или Сладенький. Или Сопливчик. Ты что, сама не знаешь, как жены порой обзывают своих благоверных?
– Итак, расследование выходит на новый уровень, – задумчиво сказала Вероника. – Нужно вплотную заняться Тарасом Шульговским.
– А кто он вообще такой? – с любопытством спросил Ося.
– Владелец фирмы «Супервтор». Вернее, совладелец. У него есть партнер, некий Стас. Нелли в шутку даже называла их фирму «Стас энд Тарас».
– Стас? – тонким голосом переспросил Рыськин. – Стас?!
– Да, а собственно...
Вероника оборвала себя на полуслове и открыла рот.
– Вот тебе и загадочный С.! – воскликнул Ося. – Это он написал записку!
– Похоже на правду, – пробормотала Вероника. – Ладно, пусть он будет у нас первым подозреваемым.
– Я бы на твоем месте сделал его главным подозреваемым! – напыщенно сказал Рыськин.
– Пойми, Ося, записка совершенно не вяжется с ботинками Тараса Шульговского. Как их совместить? И еще я совершенно убеждена: кто-то предупредил Нелли Шульговскую, что в «Уютном уголке» ее могут убить. Однако записка по ошибке попала к Кире, и все приняли ее просто за глупый розыгрыш.
Глава 7
– Не представляешь, как странно и удивительно я себя чувствую! – говорила Зоя, наливая себе вторую кружку кофе. – Изюмский уехал, дети в лагере. Я одна. Одна, Вероника! Ты и вообразить себе не можешь, какой это кайф!
– Согласно твоей теории, я должна постоянно кайфовать, – пробурчала Вероника. – Но это совершеннейшая неправда.
– Когда-нибудь ты меня поймешь! Хотя... Если вы с Матвеем поселитесь в доме с дюжиной комнат и наймете для своих детей нянюшек и мамушек, мой кайф так и останется для тебя тайной, покрытой мраком.
Вероника нахмурилась. Разговоры о будущем с Матвеем Каретниковым наводили на нее тоску. И даже немного пугали.
– Что с тобой? – спросила Зоя, отставляя чашку. – Все думаешь о той женщине, которая утонула в ванне?
– Которую утопили в ванне, – мгновенно поправила Вероника.
– Ну ты и ослица! – удивилась Зоя. – Тебя ведь чуть не задушили!
«И чуть не задавили, – про себя подумала Вероника. – А потом чуть не застрелили».
– Послушай, Зоя! Ты очень разумная женщина... – вслух сказала она.
– Надеюсь.
– Подскажи глупой племяннице, как выяснить хоть что-нибудь о мужчине, про которого известно только, что он совладелец некой фирмы.
– Совладелец? – переспросила Зоя. – Большой Босс. Так-так.
– Что «так-так»?
