записи, дискеты с рабочими материалами, ну и так далее. Я звоню ему, звоню, а он не подходит к телефону.
– Ясно. Ты хочешь предстать перед ним живьем. Боже, как я не люблю участвовать в скандалах!
– Да не собираюсь я скандалить! – рассердилась Вероника. – Мне надо просто перекинуться с ним парой слов. Заодно, кстати, сообщить, что скоро я выхожу замуж.
– Тоже немаловажно, – согласился Рыськин. – Дескать, знай наших, да?
– Да, – мрачно ответила Вероника.
Ей даже в голову не приходило, что Дима Дьяков запугал Бороздина до такой степени, что тот, всего лишь услышав имя Вероники, впадал в странное суетливое беспокойство.
Когда они подъехали к нужному дому, Вероника сказала:
– Ты, Ося, внутрь лучше не заходи, охраняй подъезд снаружи.
– Разговариваешь со мной, как со служебной собакой, – проворчал тот, зорко оглядывая окрестности. – Подожди, сначала я выйду из машины, потом ты. И не выскакивай раньше времени, блоха тебе в голову!
Он проводил ее до стеклянной двери и стал возле урны, расставив ноги на ширину плеч и спрятав руки за спину. Такая поза казалась ему очень мужественной и даже немного опасной.
Тем временем его подопечная прошла по коридору и рывком распахнула дверь в приемную Бороздина. За столом сидела его верная секретарша Надя и подкалывала скрепочками какие-то бумаги. Увидев на пороге Веронику, она выронила все, что держала в руках, и оторвала зад от стула, словно собиралась сию же минуту броситься бежать.
– Здравствуйте, Надя, – любезно сказала Вероника. – Надеюсь, ваш любимый шеф на месте?
– Бэ-э-э, – проблеяла Надя.
Шеф строго-настрого наказал секретарше не впускать Веронику в кабинет, если та вдруг заявится. «Придумай что хочешь, – беспокоился он, ломая руки. – Скажи, что я в больнице, в отпуске, в аду, в конце концов! Скажи, что придет тебе в голову. Только сделай так, чтобы эта девица не переступила порог моего кабинета! Если не справишься, будешь мгновенно уволена. В ту же секунду». Такими вещами, как увольнение, Бороздин никогда не шутил. Быть уволенной Наде не хотелось.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросила Вероника, увидев, что секретарша раскорячилась над стулом и не может двинуться с места.
– В порядке, в порядке! – Надя с трудом выпрямилась и вышла из-за стола, бомбообразной грудью прикрывая вход в святая святых. – Со мной – все в порядке.
– Хотите сказать, с шефом что-то не так?
– Он... Он очень сильно болен, – понизив голос, сообщила Надя. – Заболел какой-то странной африканской болезнью. Выглядит хуже Франкенштейна. Все лицо покрыто ужасными пятнами. Врачи не разрешают ему общаться с посторонними.
– Я не посторонняя, Надя, – сказала Вероника, озабоченно сдвинув брови. – Кроме того, мне бы хотелось уточнить, когда он почувствовал первые признаки недомогания. Вдруг мне срочно нужно сделать какую-нибудь прививку? Не так уж давно мы с ним расплевались.
Бороздин, который, услышав знакомый голос, всем своим грешным телом прильнул к двери, сквозь зубы чертыхнулся. Тот смуглый парень, который совал ему в нос большую пушку, ясно сказал: «Вам нельзя видеться. Ни под каким предлогом. Даже если ты будешь лежать на смертном одре, не смей звонить этой женщине и просить приехать проститься. Иначе в твоей шкуре будет столько дырок, сколько их в чайном ситечке».
Бороздин не желал превращаться в ситечко. Однако не знал, удастся ли его секретарше сдержать натиск Вероники. Поэтому, чтобы подыграть Наде, он бросился к столу, выхватил из стаканчика сиреневый фломастер и, подскочив к зеркалу, поспешно принялся рисовать на своей физиономии маленькие кружочки. Дабы они выглядели попротивнее, он еще поставил внутрь каждого кружочка черную точку финским маркером.
После чего на цыпочках возвратился к двери и снова прильнул к ней ухом, чтобы понять, что происходит в приемной.
– Вам не надо туда идти, – истерически восклицала Надя где-то совсем рядом. Вероятно, Вероника продвинулась довольно далеко. – Вы не сможете остаться равнодушной к тому, что увидите. Вы упадете в обморок и там, на полу кабинета, уж точно заразитесь. Потому что эта зараза передается как раз половым путем – она ползет по полу вместе со сквозняком.
– Господи, Надя, что за чушь вы несете?! – в сердцах воскликнула Вероника. – Я догадываюсь, что шеф не велел меня пускать. Беру всю ответственность на себя. Скажете, что я свалила вас с ног ударом в челюсть. Или угрожала маникюрными ножницами.
– Нет-нет! – зашипела Надя. – Вы ничего не понимаете! К шефу и вправду нельзя! Нельзя!
– Да почему?!
– Потому что он умер, – выпалила Надя.
– Отлично. Я хочу поговорить с телом, – заявила Вероника.
– Нет.
– Да!
Бороздин услышал пыхтение и нечленораздельные выкрики. Вероятно, дамы сошлись в рукопашной. Он заметался по кабинету, пытаясь отыскать хоть какое-нибудь укрытие. Под столом? Примитивно, как в плохом кино. Когда Вероника обнаружит его там, она обхохочется.
Единственной мебелью, помимо рабочего стола и открытого стеллажа, был узкий «пенал», в который можно было поставить зонт и повесить на гвоздик плащ или куртку. Однако дверцы в нем тоже отсутствовали. «Надо развернуть его лицом к стене и влезть внутрь, – возбужденно подумал Бороздин. – Вероника откроет дверь, окинет взглядом пустую комнату и уйдет».
Одним ловким движением он развернул шкафчик и втиснул в него зад. Зад отлично уместился внутри, а вот плечи не входили. «Завтра же закажу шкаф», – в панике подумал Бороздин и попытался уменьшить грудную клетку, скруглив спину. Таким образом он продвинулся еще сантиметров на пять.
– Нет, я войду! – бушевала Вероника уже совсем рядом с дверью.
Услышав ее голос так близко, Бороздин дернулся, хлипкий шкафчик пошатнулся и... начал заваливаться назад. Самое ужасное, что вырваться наружу уже не было никакой возможности – хозяин кабинета сидел в «пенале» плотно, словно пробка в бутылке шампанского. Единственное, что он сумел сделать на лету, так это выпростать руки и взмахнуть ими. Впрочем, это мало что изменило. Только ваза с букетом цветов, стоявшая на подоконнике, закачалась и завертелась на самом краю.
Наконец раздался подобающий случаю грохот, и «пенал» рухнул-таки на пол. Бороздина окончательно «вбило» в него, да так, что он не мог даже пошевелиться. Наверху что-то тоненько тренькнуло, по батарее потекла вода, и сверху посыпались цветы. Почти тотчас же дверь распахнулась, стукнувшись о стену, и на пороге кабинета появилась торжествующая Вероника. Надя пыхтела сзади и дергала ее за одежду.
– Господи, он что, в самом деле умер?! – воскликнула Вероника, непроизвольно отступая назад. – И вы охраняете кабинет с разлагающимся телом?
Надя выглянула из-за спины Вероники и, увидев украшенного цветами шефа в импровизированном гробу, со страшными язвами на лице, закричала и, словно укушенная, вырвалась в коридор. Ее визги, естественно, не остались без внимания, и через минуту в распахнутую приемную уже заглядывали сотрудники.
– А что это с Надей? – неуверенно улыбаясь, спросил молодой человек приятной наружности и протер очки кончиком галстука.
– Она... Ее... – пролепетала Вероника, чувствуя подкатывающуюся дурноту. – Ее пугает труп вашего босса.
– Какой труп? – наморщил лоб молодой человек и недоуменно оглянулся на своих коллег, которые толпились на входе.
Те в ответ дружно пожали плечами.
– Ваш босс Бороздин отдал богу душу, – дрожащим голосом сообщила Вероника, не смея оглянуться назад. – Под батареей стоит гроб, в гробу лежит тело. Вы разве не в курсе?
Бороздин, который все слышал, судорожно пытался придумать хоть сколько-нибудь приемлемый выход
