– Гм, – сказал Мартынов. Он был уверен, что она назовет Шекли или Стругацких.
«Вероятно, Азимова он не осилил, – решила Женя, глядя на задумчивую физиономию Мартынова. – Но до чего ж хорош! Какого фига он пошел в водопроводчики? Ему надо было бы на сцену». Вопрос: «А вы не мечтали стать актером?» – так и вертелся у нее на языке. Но она решила, что задать его – значит, чертовски польстить новому знакомому. А она совершенно не желала проявлять свою симпатию. «Конечно, он мне симпатичен, – попыталась мысленно оправдаться Женя. – Да и кому бы он не понравился?»
Мартынов между тем чувствовал себя довольно странно. Он привык к тому, что девицы бросают на него томные взоры и придумывают всякие сногсшибательные штучки с целью его обольстить. От этой, конечно, нечего ждать восхищения. Что, собственно, ужасно непривычно само по себе.
Мартынов впервые испытал это новое чувство. Вечер с женщиной, которая на него не посягает. Потрясающе!
– А не хотите ли во что-нибудь сыграть? – спросил он, весь исходя вежливостью. – Шашки? Шахматы? Бизнес? Эрудит?
– Может быть, в морской бой? – предложила Женя, памятуя, что в этой игре важны не мозги, а удача.
– Отлично!
«Интересно, если бы она родилась мальчиком, то пошла бы в военное училище?» – подумал Мартынов, отправляясь за бумагой и карандашами. Он и сам не мог понять, с чего это его распирает желание знать всю подноготную Жени Ярославской, которая вовсе не интересуется мужчинами и сама выглядит словно мальчишка лет пятнадцати.
Как назло Женя попадала в корабли Мартынова с лету. Она понимала, что задевает его мужское самолюбие, и била в самые неправдоподобные места. Мартынов ставил крестик за крестиком на своем поле и улыбался все шире.
– А вы мастер! – похвалил он, когда третий тур завершился его полным разгромом. – Спать не хотите?
Женя посмотрела на него с откровенным сожалением и ответила:
– Хочу. Кто первый пойдет в душ?
– Уступаю вам эту честь.
– Правда, у меня нет халата, – с некоторым сомнением сказала она. – И полотенца тоже.
– Думаю, у Веньки найдется и то, и другое. Поискать? Или вы сами?
– Поищите вы.
Вечер закончился тем, что вымытая Женя лежала на софе Лаптева и сквозь неплотно сомкнутые ресницы жадно наблюдала за тем, как полуголый Мартынов, обернув бедра полотенцем, на цыпочках пробирается в маленькую комнату. Он выглядел как герой-любовник и так взволновал Женино сердце, что она не выдержала и заплакала. Благо подушка была огромных размеров, и ее рыдания потонули в ней совершенно бесследно.
В доме Ярославских Женю хватились после ужина. Георгий Николаевич, в одиночестве съевший порцию курицы с жареной картошкой и овощным салатом, во время трапезы чувствовал определенный дискомфорт. Наконец, отложив салфетку, он поглядел на Ирму Гавриловну и с некоторой долей обиды спросил:
– А где моя племянница?
– Она еще не возвращалась, – ответила та, не поднимая глаз.
– Откуда?
– Думаю, она ушла на свидание.
– Думаете или знаете?
– Я почти уверена.
Ирма Гавриловна сначала сцепила руки внизу замочком, потом передумала и убрала их за спину. Но долго так не простояла и сложила их на груди.
– Она сказала, – задохнувшись, сообщила экономка, – что тот тип с золотой цепью на шее по ней соскучился. Он ей звонил. Прямо сюда, – добавила она трагическим тоном.
– Куда? – не понял дядя.
– Ну, прямо в ваш дом.
– В мой дом? Но это и Женин дом тоже, – раздраженно заметил Георгий Николаевич. – Раз у моей племянницы появился молодой человек, он, естественно, будет звонить туда, где она живет, не так ли?
Если бы Женя сейчас слышала его, то растаяла бы от счастья.
– Я думаю, это неподходящая пара для вашей племянницы, – попыталась защититься Ирма Гавриловна.
– А что вы о нем знаете? – полюбопытствовал Ярославский.
– О нем и не надо ничего знать! Достаточно его увидеть!
– Надеюсь, она вернется домой в приемлемое время, – пробормотал тот, будто бы ничего не слышал.
Когда перевалило за полночь, Ярославский обеспокоился всерьез и решил провести осмотр Жениной комнаты. Тут-то и были обнаружены початая бутылка и бокал с остатками ликера на дне.
– Она стащила ваш ликер! – вознегодовала Ирма Гавриловна, которая не могла упустить случая, чтобы хоть как-нибудь не унизить Женю перед дядей.
– Это любовные неприятности! – уверенно сказал Ярославский. – Серьезные молодые девицы напиваются только в одном случае: когда думают, что у них разбито сердце.
Он подошел к платяному шкафу и, распахнув уверенной рукой дверцы, удивленно воскликнул:
– Да не сбежала ли она из дому? Посмотрите: ее вещей нет!
Ирма Гавриловна сунула свой нос в шкаф и, дернув плечом, поспешила его успокоить:
– Да нет, все на месте, не беспокойтесь.
Ярославский примерно полминуты молча глядел на две вешалки, занятые обтрепанной рубашкой и коричневыми штанами, а также вылинявшей футболкой. Затем разворошил лежащие на полке два стираных-перестираных свитера и расползшуюся по шву юбку, по которой помойка рыдала уже лет пять как минимум.
– Вы хотите сказать, – с неподдельным изумлением спросил он, – что у моей племянницы есть только эта одежда?
– Вы же встречаетесь с ней каждый день, – осторожно ответила Ирма Гавриловна, которая до сих пор не решила, какая линия поведения будет в данном случае наиболее выгодной для нее.
– Да, но мне как-то в голову не приходило... Я думал, ей, по крайней мере, есть из чего выбирать! – Ярославский совершенно мальчишеским жестом взъерошил волосы и внезапно накинулся на экономку: – А вы что, не могли мне подсказать? Неужели так трудно проявить элементарное внимание к молодой девушке? Я не смог заменить мать родному сыну, но он все-таки родился мальчишкой. А что там в голове у молодых девиц... Как можно было такое допустить?
Он уселся в холле и уставился на входную дверь, ожидая появления Жени. Когда часы пробили половину третьего, Георгий Николаевич схватился за телефон и начал названивать Карпенко. Как назло того не оказалось в городе, и его мобильный телефон не работал.
В эту ночь Ярославский не ложился спать вообще. Он расхаживал по дому, пугая Ирму Гавриловну своим мрачным и неприступным видом. В голову ему лезли самые ужасные мысли. Утром Карпенко нашелся и был срочно вызван на ковер. Георгий Николаевич, волнуясь и путая слова, рассказал ему о внезапном исчезновении племянницы.
– Не могу поверить, что это случилось во второй раз! Сначала Ян, теперь Женя...
Узнав о початой бутылке ликера, обнаруженной в комнате племянницы хозяина, Карпенко немного помолчал, подумал, после чего оптимистично заявил:
– Она наверняка у Лаптева!
– У интернатовского приятеля?
– Наверное, она явилась к нему пьяная домой, и он не отпустил ее на ночь глядя.
– Но сейчас-то уже утро! Почему же она не возвращается? И этот Лаптев... Мог бы, в конце концов,
