Максим послушно встал на тряпку, а хозяйка квартиры тем временем случайно наступила на стоявшие тут же туфельки и чуть не упала. Гость едва успел ее подхватить. Оба стесненно засмеялись, после чего Шелепина повела Максима в комнату.
— Садитесь вот сюда. Чай, кофе?
— Нет, спасибо, ничего не нужно. — Максим опустился в кресло, снял легкую куртку и осторожно положил ее рядом с собой. — Как ваши дела?
— Забегалась совсем, даже вот вам ни разу не позвонила, — с долей кокетства в голосе посетовала Светлана. — Иногда только с Лидой, вашей бабушкой, поговорим немного… Но так все это тяжело! Виолетту вспоминаем — и тут же в слезы. Ведь ее же похоронить надо, а это — одно расстройство. Кстати, Макс, что там милиция? Разобралась, в чем дело? Что с Виолеттой произошло?
— Разобралась, да еще как, — успокоил ее Максим. — Я, собственно, затем и пришел, чтобы все вам рассказать. Понимаете, Светлана, Виолетту Никодимовну убили — отравили. Причем в ходе расследования выяснились невероятные подробности — прежде чем в ее организм попал яд, она получила еше дозу препарата, который называется сывороткой правды. Вам как дипломированному медику это ни о чем не говорит?
— Вы шутите, — изумленно подняла брови Светлана. — Такое только в детективах бывает.
— К сожалению, в жизни тоже случается, — невозмутимо сказал Максим. — Вопрос в том, что же хотели выведать у скромной пенсионерки Рюминой? Точнее, Бахминой.
— Почему Бахминой? — спросила неожиданно побледневшая Светлана.
— Ах, вы же не знаете! — всплеснул руками Максим. — Я совершенно случайно выяснил, что на самом деле Виолетта Никодимовна — урожденная Бахмина, дочь известного в прошлом профессора-китаиста, чья экспедиция загадочно пропала в Гималаях где-то в конце тридцатых годов.
— Для чего вы мне это рассказываете? Какая разница, чья она была дочь? Бахмина так Бахмина. В моем отношении к Виолетте это ничего не меняет.
— Конечно, вы же с ней были необыкновенно близки. Вы даже свою роскошную квартиру на Арбате продали и переехали в этот малопривлекательный дом только для того, чтобы быть поближе к любимой подруге. А геронтологией занялись исключительно для того, чтобы общие темы для разговоров были, правильно? Виолетта, помешанная на продлении жизни, наверняка клюнула на эти ваши рассказы. Вы же именно на этой почве с ней познакомились? Или я ошибаюсь?
— Что еще вы хотите мне рассказать про мои взаимоотношения с Виолеттой Никодимовной? — ровным голосом произнесла Шелепина, поднимаясь с кресла.
— Больше ничего. Хочу лишь предупредить, чтобы вы не делали глупостей. Про ваши занятия в школе ниндзя я тоже осведомлен, но, честно говоря, не думаю, что сейчас эти навыки вам пригодятся.
— Я глупостей не делаю. Это вы сейчас совершаете глупость, пытаясь меня запугать. Но я готова простить вас. Убирайтесь отсюда немедленно.
— Если вы собираетесь поехать в Апрелевку, то уже поздно — там милиция, и весь ваш арсенал арестован. А ваш папенька, которого вы благополучно забыли, подтвердил, что документы и эти любопытные скляночки принадлежат вашему семейству. Впрочем, там и отпечатков пальцев хватит с головой.
Печерников внимательно следил за Светланой, которая медленно ходила из угла в угол.
— Что вы еще знаете? — спросила она наконец.
— Про Дымову знаю и про Бублейникова. Ее вы убили, тоже, вероятно, каким-то из своих ядов. Его пытались убить. Зачем, кстати, вы его запугивали? Чтобы случайно не наткнулся в своих литературных поисках на запретную тему?
Шелепина сделала резкое движение.
— Не дергайтесь, Светлана! — напрягся Печерников. — Вы уже убедились, что мне многое о вас известно. Хотелось бы теперь послушать о том, чего я до сих пор не знаю, но зато знаете вы.
— У вас диктофон в кармане? Или на теле микрофоны? — усмехнулась та.
— Ничего нет, можете обыскать, — любезно предложил Печерников.
— Не буду я ничего говорить. И обыскивать не буду. Поступим так.
Неожиданно Светлана выхватила откуда-то из-за спины некий продолговатый предмет, который в ее ловкой руке развернулся, словно стальной веер.
«Края острее бритвы», — вспомнил Максим слова инструктора об этом страшном оружии, против которого были бессильны даже самурайские мечи. Его рука метнулась к куртке, в которой был спрятан травматический пистолет. Но его там не оказалось! Максим мгновенно догадался, что в коридоре Светлана «споткнулась» не случайно — она успела вытащить у него оружие.
Единственное, что удалось нащупать в кармане, был тяжелый круглый предмет — макраме «кулак обезьяны». Не мешкая ни секунды, он выхватил плетенку с укрепленным на ней увесистым шаром и подбросил эту штуку на ладони. Светлана невольно отвлеклась, бросив быстрый взгляд на яркий предмет, и Максим не преминул этим воспользоваться. Он крутнулся волчком и бросился к Светлане, дабы перехватить руку, готовую метнуть в него смертоносное оружие. Та быстро отскочила в сторону, но неожиданно споткнулась о маленький пуфик и опрокинулась навзничь, сильно ударившись головой об угол журнального столика.
Максим безумно испугался, что она умерла, но, подскочив к женщине, убедился, что та всего лишь потеряла сознание. Тогда Печерников уложил ее на диван и предусмотрительно замотал запястья и щиколотки русской ниндзя скотчем, который обнаружил прямо на месте, в ящике стола. Потом он снова уселся в кресло и стал терпеливо ждать, пока Светлана придет в себя.
Наконец, она очнулась и спросила едва слышно:
— Что со мной?
— Ничего страшного, лишь большая шишка на затылке. Но она не крупнее той, которой вы украсили голову ни в чем не повинного Бублейникова. А теперь, Светлана, не тяните время и расскажите-ка лучше, из-за чего столько бед вы натворили? Сразу предупреждаю — это праздное любопытство. В милиции можете говорить все, что вам заблагорассудится, мне все равно.
— Любопытство? — процедила Светлана. — Ты мне жизнь сломал, мерзавец, и еще хочешь, чтобы я удовлетворяла твое любопытство? Впрочем, ты же был ментом, им и остался. Значит, хочешь узнать, какой интерес привел меня в этот дом? Интерес простой — миллиард или что-то около того в твердой европейской валюте.
— И где же здесь зарыт миллиард? — удивленно спросил Максим.
— Если бы я это успела выяснить, меня бы тут давно не было, — горько усмехнулась женщина. — Ты уже знаешь про моего деда?
Печерников кивнул.
— Ну конечно. Так вот, я очень его любила. Родителей ненавидела, скучные люди, а дед был настоящий мужик, рисковый, смелый. Если бы он родился в другое время… Дед обучал меня обращаться с ядами и другими диковинными препаратами. Сыворотки правды — это все ерунда, там такое есть, что… Впрочем, я опять не о том. Однажды я помогала деду разбирать архив, и он рассказал мне историю про Дымову. Он ее очень любил, хотя и знал, что безответно. В общем, дед не только спас ее саму, но также сохранил и документы Бахмина. Потом он разыскал дочку профессора и проследил ее судьбу. Именно от него я узнала о Виолетте Никодимовне Некрасовой, после замужества — Рюминой. После смерти деда я забрала к себе весь архив и его тайную лабораторию, так как считала только себя законной его наследницей.
— Значит, в дневнике Бахмина содержалось что-то ценное?
— Конечно, но только не все. Там была вырвана последняя страница, а кончался дневник такими словами: «Меня наверняка убьют, но лишь бы Ольга сумела спасти дочку. Ей я отдал то самое, ради чего…» На этом запись обрывалась.
— Но Бахмин отдал Ольге Дымовой лишь папку с некоторыми документами и своим дневником. Разве он успел что-то передать дочери? — удивился Максим.
— Я тоже сначала думала, что речь идет лишь о бумагах. История, конечно, трогательная, но она касалась лично деда, здесь была замешана его первая незабываемая любовь. И вот однажды, готовясь к защите диссертации, я переводила статью из одной китайской газеты, где, не веря свои глазам, прочитала о том, как одна советская экспедиция в тридцатых годах, исследуя некоторые отдаленные районы Китая,
