заставил укрыться за камнем. И вовремя: в синеве неба застрочил пулемет. Самолет обстреливал дорогу.
Но удивительное дело! Мишка почувствовал, что страх уходит. Может, потому, что рядом Маричка? Она вся так и светится! С нею даже стрельба кажется глуше.
О, если б Мишка умел рисовать! Он намалевал бы смелую Маричку, тоненькую, как смеречка. А в синих глазах — торжество. Нарисовал бы ее ясную улыбку.
Самолеты скрылись так же внезапно, как и появились. Наступила тишина. Только птицы пели в роще, у реки.
Мишка опомнился первый. Рывком поднялся, посмотрел на дорогу и… не поверил своим глазам: где колонна? Машин было так много! Теперь их несколько. И то две из них пылают огнем.
— Глядите! И вправду фашисты горят! Самолет их всех перебил и поджег! — с восторгом закричал он.
— А чего машины стали? Чего? — размахивал руками Петрик. — Мы их задержали!
— Так мы же — партизаны! — будто сделав великое открытие, воскликнул Мишка. — Мы — партизаны! — повторил он.
Дети принялись обнимать друг друга. Эти слова как бы утверждали их место в борьбе, окрыляли.
Неожиданно Маричка запела коломыйку, которую, наверно, только сейчас придумала.
Мишка прислушивался к словам, к ее звонкому голосу, и ему казалось, что вернулась та, прежняя Маричка — певунья. И еще светлее стало на душе.
Петрик, забыв все страхи, сделал стойку — стал вниз головой, мелко перебирая ногами в воздухе.
— Это им мой гвоздь все наделал! — радовался он.
Дмитрик стоял бледный, с горящими глазами:
— Это им за вас, нянё!
Шум на дороге опять заставил детей скрыться. Кричали офицеры, собирая оставшихся в живых солдат.
— Тихо, вы! — Мишка старался сдержать пыл друзей. А у самого в глазах так и плясали озорные искорки. — Давайте побежим вон до тех кустов.
— Лучше по… поползем, — посоветовал Дмитрик. — А то еще увидят нас да как… бабахнут!
— И то правда, — согласился Мишка. — Давайте поползем!
Переплыв реку совсем в другом месте, дети зашли в село с другой стороны.
— Только никому ни слова! — предупредил всех Мишка.
— А я что! Пусть мне святая Мария язык отнимет, если я хоть бабусе скажу!
— А я… я няньком клянусь!
— А если я кому скажу, то пусть никогда не увижу красных конников! Айно? — обвел всех взглядом Мишка.
— И я тоже! — как эхо, повторила Маричка.
«Им нигде не скрыться!»
С того дня, после бомбежки колонны, советские самолеты стали появляться над Карпатами все чаще. Они летали большими группами, ослепительно сверкая в голубом небе.
Дубчане, работая на своих полосках, поднимали головы и долго смотрели вслед серебристым могучим машинам.
— Счастливо вам, орлы!.. Прилетайте к нам скорее… — шептали они.
Вскоре по селу прошли слухи, что в горы на помощь партизанам спустились советские парашютисты. Партизаны теперь часто вступали с фашистами в бой: обстреливали колонны машин, мешали хортистам строить укрепления на перевалах.
Незаметно пришла и осень. Октябрь стоял солнечный, теплый, с короткими, как летом, грозами.
Ночи были темные, звездные.
В одну из таких ночей Маричкина мама вдруг заметила, что горизонт так полыхает, будто там зажглась утренняя заря.
«Небось играют поздние зарницы», — решила она.
Но на второй день повторилось то же самое. И на третий… И всем стало ясно: не так уж далеко идут бои. Тяжелые…
Дубчане, привыкшие укладываться спать рано, теперь ложились поздно. Собирались группами возле своих хат и с ожиданием смотрели на огнистый восток.
— Кажется, уже близко. Помоги им, боже! — молились женщины.
На запад круглые сутки и по большаку и через Дубчаны шли и ехали оккупанты. Уже никто не сомневался — фашисты отступают. Хортисты несли огромные потери на фронте. Стараясь пополнить армию, они насильно забирали юношей и даже пожилых мужчин и отправляли на восток.
Многие закарпатцы убегали в горы.
Дедо Микула часто уходил среди ночи — провожал людей к партизанам. Ему наконец удалось узнать, где хортистские прислужники спрятали оружие: в конце огорода старосты.
— Во все глаза надо глядеть, чтоб песыголовцы не перепрятали винтовки, — наказывал он всем, кто собрался сегодня вечером у братьев Ковач. — В завтрашнюю ночь мы должны вывезти оружие. Оно партизанам до зарезу нужно!
Мишка долго сторожил у калитки. А когда вернулись с дедом домой, тот положил ему руку на плечо и спросил:
— Ну, партизан, сможешь ночку не поспать?
— А что мне, впервые! — зарделся мальчик.
— Тут поручение есть одно… партизанское.
Мишка внимательно слушал дедушку. Он тоже будет участвовать в вывозке оружия! Ночью надо следить за двором Ягнуса: кто туда войдет, кто выйдет. А если там появятся гонведы или жандармы, Мишка с быстротой молнии должен предупредить людей.
Мальчик сознавал серьезность поручения и был горд им.
— Одному небось будет боязно. Можешь позвать Маричку или Дмитрика.
Мишка с благодарностью посмотрел на Микулу: дедо и его друзьям доверяет!
— Я не боюсь, дедо… Не из пугливых. А только вместе лучше, айно?
— То правда, что лучше.
На следующий день уже явственно слышались далекие взрывы, похожие на раскаты грома. А к вечеру загрохотало где-то за селом.
В лесу кряхтело и ухало эхо. Казалось, то горы глубоко и громко вздыхают, стараясь сбросить с себя какую-то невидимую тяжесть.
Через село, стараясь обогнать друг друга, катились в беспорядке машины, артиллерийские упряжки, обозы. Над Дубчанами туманом повисла серая пыль. Из этой тусклой мглы выползали тягачи, танки, грузовики с пушками на прицепе. Все шло, двигалось, шумело, спешило на запад.
Фашисты отступали, охваченные паникой. Они не ожидали, что фронт будет продвигаться так стремительно.
