Нателла!
Он звал ее потому, что не хотел оставаться наедине с умершей Леной. Нателла вряд ли окажет ему какую-то помощь, она здорово накачалась и наверняка соображала еще хуже, чем он. Дрожащими руками Марьянов достал телефон и позвонил в «скорую помощь».
— Человек… умирает! — выдавил он из себя, не зная, как можно объяснить по телефону то, что случилось. — Я не знаю, сердце или не сердце. Ради всего святого, приезжайте скорей!
Продиктовав адрес и положив трубку, он еще раз подошел к Лене, но она не подавала признаков жизни. Нужно было звонить и в милицию тоже, но Марьянов даже думать об этом не мог. Что он им скажет сейчас? Мол, на моих глазах неизвестно от чего умерла молодая красивая женщина, в прошлом — без пяти минут жена? А наверху спит голая и пьяная свояченица?
Стоп! А почему он решил, что Лена мертва? Он же не доктор. Мало ли что не дышит, всякое в жизни бывает. Неожиданно всплыло воспоминание о какой-то журнальной публикации, где описывался случай внезапного и тяжелого сердечного приступа. Марьянов даже симптомы вспомнил — почерневшие губы, восковое лицо… Да, очень похоже. Кстати, там еще было написано, что человек не подавал признаков жизни.
Марьянов схватился за голову — вдруг он все напутал, перепугался, а Лена на самом деле жива? И ей сейчас срочно нужна помощь, лекарства! Родион бросился в кладовку, которая располагалась прямо за кухней. Там находился распределительный щит, счетчик электроэнергии, вообще все электрическое хозяйство дома. Здесь же стоял шкафчик, который Нона превратила в небольшую аптечную лавку и складировала в нем всевозможные лекарства.
Обладающий железным здоровьем и за всю жизнь не выпивший ни одной таблетки, Родион пытался судорожно припомнить, что принимают от сердца. Вспомнились лишь валидол и нитроглицерин, но как они выглядят, он не знал.
Дверь в кладовку, которая обычно стояла незапертой, почему-то не открылась. «Что еще за фигня, кто ее запер? — озлобленно подумал Родион, изо всех сил дергая ручку. — Ведь сейчас дорога каждая секунда. А вдруг не все потеряно и Лену еще можно спасти!»
Ключ, который обычно висел здесь же, рядом, отсутствовал. Все это было более чем странно. Разозлившись, Марьянов ударом ноги попытался выбить дверь. С третьей попытки ему это почти удалось — раздался противный хруст, и дверь слегка приоткрылась. Но дальше дело не пошло — что-то мешало ей открыться до конца. Внутри горел свет, который, вероятно, забыли выключить Нона или Нателла.
Родион изо всех сил навалился плечом на проклятую дверь, после чего образовалась щель, достаточная, чтобы пролезть в кладовку. Но протиснувшись в нее, Марьянов буквально остолбенел и мгновенно забыл, зачем вообще сюда рвался. Забыл и про лекарства, и про лежащую в гостиной Лену. То, что мешало ему открыть дверь, было женским телом. Поперек маленького помещения на полу лежала его жена Нона, с точно таким же, как и у Лены Божок, мертвенно-желтым восковым лицом и почерневшими губами.
Родион медленно опустился на колени рядом с женой. Рот Ноны был полуоткрыт и из него, словно в насмешку, торчал кусок пирожного-корзиночки. Еще половинка пирожного валялась тут же, на полу, рядом с ее безжизненной рукой.
Марьянов справедливо считал себя человеком сильным морально и физически, рассудительным, уравновешенным и стрессоустойчивым. Ему не раз приходилось бывать в сложнейших жизненных ситуациях, участвовать в конфликтах и скандалах, драться. Однажды его занесло даже на бандитскую разборку, которая закончилась стрельбой. И везде ему удавалось сохранить хладнокровие и присутствие духа. Но сейчас, впервые в жизни, Родион вдруг ощутил себя абсолютно беспомощным перед постигшим его несчастьем. Стоя на коленях возле неподвижно лежащей жены, он вдруг отчетливо понял, что не знает, как ему быть дальше.
«Необходимо взять себя в руки, встряхнуться, делать что-нибудь», — с отчаянием подумал Марьянов, но силы словно покинули его в эту минуту. Не хотелось ни думать, ни двигаться. Хотелось лишь одного — чтобы все происходящее оказалось дурным сном, кошмаром, который кончится так же неожиданно, как и начался.
Не придумав ничего лучше, Родион крепко ущипнул себя за ногу. Резкая боль мгновенно вернула ему волю и ясность ума. Марьянов встрепенулся и начал действовать. В первую очередь следовало убедиться, что Нона действительно умерла, хотя интуиция подсказывала, что это именно так и есть. На всякий случай он проверил пульс, послушал сердце, но признаков жизни не обнаружил. Зато его собственное сердце колотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из тела и зажить самостоятельной жизнью.
Он снова начал звонить в «скорую», что-то объяснял, ругался и даже, кажется, матерился. Ему сказали, что бригада выехала и чтобы он прекратил истерику и оказал больным первую помощь.
Сев на пол и привалившись спиной к стене, Марьянов попытался унять дрожь. Обманывать себя не было смысла — и Лена, и его жена погибли, надкусив пирожное. И дело вовсе не в испорченном креме. Пищевое отравление не бывает столь стремительным. А это значит, что корзиночки были начинены каким- то сильнодействующим ядом.
Бог мой, но откуда здесь появилась Нона?! Если верить ее сестре, она в данную минуту должна была находиться у своей матери, на даче родителей! Когда она вернулась? Как оказалась в кладовке и что здесь делала?
Поднявшись и внимательно оглядев комнатку, Родион обнаружил около шкафа с лекарствами небольшой столик и компактное удобное креслице. Марьянов готов был поклясться, что этих вещей он здесь раньше никогда не видел.
— Я сплю и вижу сон, — пробормотал он и, обойдя тело жены, подошел ближе.
В кресле валялась хорошо знакомая ему сумочка, которую он купил супруге в Лондоне. На столике стояла бутылка с минеральной водой без газа, которую всегда пила Нона, лежала ручка и чистые листы бумаги. «Она что, кабинет себе здесь обустраивала?» — поразился Родион. Однако на столе находились еще кое-какие предметы, сильно заинтересовавшие его, — небольшой, с ноутбук размером, металлический ящик непонятного предназначения и маленький монитор, на котором статично висела какая-то картинка. У ножки стола валялся пульт, соединенный проводом с загадочным металлическим ящиком. Судя по расположению тела и направлению вытянутой руки Ноны, пульт выронила она, когда падала на пол. Так же, как выронила из другой руки недоеденное пирожное-корзиночку.
«Она тут что, в видеоигры какое-то играла?» — поразился Марьянов, зная стойкое отвращение жены к подобным развлечениям. Но это оказались отнюдь не компьютерные игры. Внимательно всмотревшись в голубовато-серый экран, Родион вздрогнул: он увидел на нем спальню на втором этаже, точнее — огромную кровать из карельской березы, на которой не так давно резвилась пьяная Нателла. Но в данный момент кровать была пуста, и лишь смятое белье напоминало о происходивших там недавно баталиях.
Тут вдруг Родион спохватился, что, кроме двух мертвых женщин, в доме есть еще одна живая, которой необходимо все рассказать и как-то объяснить. «Живая ли? — вдруг мысленно ужаснулся Марьянов. — А что, если Нателла тоже лежит где-то в доме на полу, с почерневшими губами и желтым лицом? Вот, наверное, почему ее так долго не было слышно!»
Мигом забыв о картинке на мониторе, Родион выбрался из кладовки и бросился наверх. В спальне Нателлы, ни живой, ни мертвой, не оказалось. Зато из ванной комнаты слышался звук льющейся воды. Подойдя к двери, Родион настойчиво постучал, потом громко крикнул: «Нателла!» Однако ответа не получил. Покрутив ручку, и убедившись, что ванная заперта изнутри, Марьянов с содраганием подумал, что ему придется снова вышибать дверь, за которой, с большой долей вероятности, он наткнется на очередной женский труп с теми же жуткими признаками непонятной смерти.
Родион вложил в удар всю свою ненависть к происходящему. Дверь поддалась с первого же раза и, ничем не сдерживаемая, распахнулась настежь. Картина, представшая перед глазами Марьянова, была следующей. Из крана весело и шумно текла вода. Горными вершинами поднимавшаяся над поверхностью воды пена то и дело клочьями планировала на кафельный пол. Здесь же, на полу, среди маленьких лужиц, стояла открытая бутылка шампанского и бокал. А из пены, как апельсин из взбитых сливок, торчала голова Нателлы, откинутая на специальную подушечку, прикрепленную в торце ванной. «Утонула! — содрогнулся Родион, ни о чем хорошем уже и не помышлявший. — Или вскрыла себе вены!»
Но когда Родион подошел ближе, то увидел, что на лице неугомонной родственницы блуждает
