перед отлетом обмывали это дело, она у меня телефон забыла. Так и улетела. Им-то я и воспользуюсь. А вам Петя передал вот эту трубку.
Она протянула Марьянову старенький, неказистый телефон.
— Он зарегистрирован на подставное лицо, номер закрыт, так что пользуйтесь смело. Но только для общения со мной. Петру не звоните, и вообще лучше никому не звоните. Только не морщитесь, пожалуйста! Родион Алексеевич, вы хоть понимаете, как это важно?
— Да все я понимаю, — буркнул Марьянов, пряча трубку в нагрудный карман. — Еще что вы с Петром надумали?
— Когда я ему все рассказала, Петя одобрил практически все наши действия. Он тоже считает, что нечего вам париться в камере, ожидая, когда следователь докопается до истины. И, разумеется, не верит в вашу виновность.
— Петька настоящий друг.
— Безусловно. Со своей стороны, он предложил следующее. Завтра же он по своим каналам попытается выяснить, кто в милиции занимается вашим делом, что им уже удалось накопать и какие показания дала Нателла.
— Да, кстати, очень важно, что она спьяну наговорила! Ведь там столько непонятного.
— Вот в этом мы и будем разбираться. Судя по тому, с какой помпой вчера к вашей даче подъехала милиция, ничего хорошего от показаний Нателлы ждать не приходится. Так вот, относительно того, что еще сказал Петя. Он очень заинтересовался информацией о приборе, который пропал из кладовки. Вы, как я помню, оторвали что-то вроде камеры от стены в спальне?
— Камеру и оторвал.
— Вы правильно тогда рассудили — отдадим ее Пете, он передаст своим экспертам, пусть определят, что к чему. Тогда можно будет точно сказать, что это был за прибор и с какой целью его можно использовать.
— Я и так знаю, с какой целью. Нателла вела себя как дура и своим поведением выдала весь план.
— Если получится, Петр установит слежку за Нателлой. Она в этом деле пока что самая привлекательная фигура.
— О, да! Фигура, действительно… Ее выходки трудно забыть.
— Петя сказал, что это разумно, но пока ей занимается милиция, надо быть предельно осторожными. В общем, он даст своим людям поручение, и они сегодня же возьмут ее в разработку. Теперь еще один вопрос. Петя спросил, не связана ли вся эта история с тем поручением, которое вы ему дали раньше. Ну, относительно проверки всей финансовой деятельности агентства.
— Фу, черт, я об этом как-то не подумал. Даже не знаю, но теперь уже ничего исключать нельзя. С одной стороны, при чем тут тогда Нона с Леной? Но с другой стороны, подозрения остаются. В заговоре участвовали две женщины, и погибли тоже две женщины. Совпадение это или нет?
— Родион Алексеевич, может быть, вы мне про заговор все с самого начала расскажете? А то я не до конца понимаю — что за проверка, какие две женщины…
Внимательно выслушав рассказ Марьянова, Карина ненадолго задумалась, потом спросила:
— Так вы решили, что эти коварные женщины — мы с Машей Зарецкой?
— Ну, обижаться на меня сейчас глупо. Ничего умнее мне тогда в голову не пришло. Маша со своими настойчивыми предложениями о совместном бизнесе, да еще вы со своими «заморочками». Господи, словечко-то какое паршивое… Вы подруги, она вас рекомендовала в агентство. Могла вас кое о чем и попросить. В принципе, жизнеспособная версия, согласитесь.
— Согласна, — кивнула головой Карина.
— Но справедливости ради скажу — я не хотел верить в вашу виновность.
— Серьезно? Приятно слышать, знаете ли. А что же все-таки с этой проверкой?
— Все просто. Разговор, который вы записали тогда, — это я с Петей говорил, просил произвести в агентстве полный аудит, у него есть такие мэтры, что любо-дорого. Из Минфина, из МВД, специалисты по финансовым преступлениям. Короче, мне надо было выяснить, не готовится ли атака на контору с целью отъема бизнеса и нет ли у нас внутренних врагов, которые могут поспособствовать этому. Ведь из разговора, подслушанного Соловьевым, можно было сделать любые выводы.
— А этот Соловьев — он не мог все это придумать? Или действовать в чьих-то интересах?
— Теоретически — да. Но его проверили — вполне безобидный алкаш-рекламщик без подозрительных связей. Опять же — он ни на кого конкретно не указал. Какая тут корысть — испугать меня? Но такой информацией напугать сложно. Нет, здесь, по-моему, все чисто, он действительно что-то такое слышал, если ему это только не померещилось спьяну.
— Так аудиторская проверка что-то выявила?
— Ее должны были начать на следующей неделе. Я уже дал команду Конокраду и бухгалтерии подготовить всю документацию. В общем, скажи Петру: я не уверен, что здесь имеется прямая связь.
— Значит, — задумчиво резюмировала Карина, — нам еще надо выяснить, кто были те таинственные заговорщицы? Между прочим, а Нону и Лену ничего не связывало? Ну, кроме вас лично, разумеется.
— Если и связывало, то я не в курсе. По моим сведениям, Нона про Лену вообще ничего не знала. Лена про Нону знала. Точнее, знала, что я женился, и через подруг выяснила на ком.
— Зачем?
— Не знаю. Любопытство.
— Может быть, ревность?
— Может быть. Но какой смысл? Мы расстались по ее инициативе, без всяких перспектив восстановления отношений. Несколько лет не виделись. Вдруг она появляется со своими проблемами. Точнее не она, а…
— Панюшкин, — выпалила Карина. — Это ведь ее друг приходил тогда — противный такой, настырный.
— Точно, Панюшкин. Я потом, когда с Леной говорил, фамилию его не сразу вспомнил. А вы откуда знаете, что Панюшкин — друг Лены?
— Я подслушала ваш разговор, — хмуро сказала Карина.
Признание далось ей с трудом, по крайней мере, уши у нее приобрели цвет малинового джема.
— Может быть, сразу выгребете из шкафа все свои скелеты? — предложил Марьянов. — На душе сразу станет легче, в легкие начнет входить больше воздуха, морщины разгладятся сами собой… Впрочем, до морщин вам еще расти и расти… Спать хотите? — без перехода спросил он.
— Нет, совсем не хочу, адреналин. Петя рассчитывает уже к завтрашнему дню получить наши версии. Конкретные версии, по которым он сможет работать. Не забудьте — ему предстоит действовать, находясь практически под колпаком у милиции. И чем раньше мы определимся с версиями, тем больше у него возможностей нам помочь.
На следующий день агентство «Стратегия плюс» больше всего напоминало похоронное бюро. Сотрудники, обычно шумные и оживленные, ходили по коридорам и кабинетам с задумчивыми и печальными лицами, между собой говорили вполголоса, а заканчивая общение, грустно и безнадежно вздыхали. Растерявшихся в отсутствие хозяина специалистов массовых коммуникаций ежечасно накрывала очередная волна слухов, один нелепее другого. Коллективный разум рождал информационных монстров.
Карина, делавшая все, что в ее силах, чтобы работа в агентстве шла своим чередом и клиенты не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, периодически узнавала, что: Марьянов бежал на Кубу по поддельному паспорту, прихватив с собой все деньги агентства; страдая от неразделенной любви, выбросился из окна пентхауса, который купил недавно для своей несовершеннолетней любовницы; прислал в милицию записку, где объяснял мотивы убийства жены; дает признательные показания в следственном изоляторе «Лефортово», так как двойное убийство связано со шпионажем.
Оставшийся на капитанском мостике Скворцов умело лавировал в этом неспокойном море, но полностью ситуацией пока не овладел и успокоить людей не мог. Дело усугублялось тем, что многие уже побывали на допросе у следователя, другим же еще предстояло это удовольствие. Карина, которую допросили одной из первых, прекрасно понимала состояние сослуживцев.
Следователь, здоровенный молодой парень, румяный и улыбчивый, больше походил на выпускника
