пока освоила только несколько самых первых упражнений. Хотя планы у меня были далеко идущие. Доктор Вайс, который разработал какую-то необыкновенную систему, прыгал на кассете, словно резвый козлик. Улыбка у него была до ушей, он заражал своим энтузиазмом и горячо агитировал следовать его примеру не только словами, но и действиями. Вот сегодня после встречи с профессором Усатовым обязательно займусь собой и своей спортивной формой. А то что-то любимая юбка стала тесновата.
Свалив покупки на коврик, я достала из сумочки ключ и, повернув его в замке положенное количество раз, ввалилась в квартиру.
В коридоре перед дверью в комнату лежал профессор Усатов, навсегда испорченный двумя дырками от пуль. Ему выстрелили в сердце и в голову. Я никогда не видела ни одной жертвы преступления воочию. Впрочем, даже если бы и видела, это вряд ли что-нибудь изменило бы. Выронив сумки, из которых посыпались продукты, я попятилась. Потом завизжала: тихо, словно поросенок-недомерок. Голос куда-то провалился, и я никак не могла исторгнуть из себя что-нибудь подобающее случаю.
Боже мой, вот оно! Убийство! Ничем хорошим не могло закончиться то, что начиналось так отвратительно. Пропавший Туманов, походы по врачам, ясновидящим и детективам и, как венец всего, – труп в коридоре. За что это мне?!
Через некоторое время я сообразила, что кидаюсь грудью на двери соседей по площадке, перепрыгивая от одной к другой. Дома оказался только Паша Скоткин. Вечность спустя он наконец справился с единственным замком, который отделял его частные владения от тлетворного влияния улицы. Лицо приятного розового цвета и смекалистое выражение на нем свидетельствовали о том, что Паша принял свою норму и вполне адекватен.
– Паша! У меня тело! – сказала я, схватив его за руку и сжав ее изо всех сил.
– Ну и что? У меня тоже тело, – рассудительно ответил сосед. – Только ты его сейчас повредишь. Синяки останутся.
Паша попытался вырвать руку из моего стального захвата, но я окостенела, поэтому пальцы не разжались.
– Ну, ты полегче, полегче! – пробормотал он, пытаясь отковырнуть мои ногти от своей плоти. Я его совершенно не слушала. Вернее, не слышала.
– Паша! У меня труп в квартире!
Паша задумался и, нахмурив брови, спросил:
– Кто помер-то?
– Не помер! Убили! Из пистолета стреляли! В профессора!
– Ну надо же. Дай гляну.
Паша отодвинул меня в сторону и с опаской приблизился к квартире. Его клетчатые тапочки, мягко касаясь пола, проследовали в коридор. Увидев мертвого профессора, Паша замер, словно насторожившийся суслик, и вперил взгляд в тело. – Насмерть, – сказал он через некоторое время, глубокомысленно кивая головой. – Кто ж его так?
– Откуда я знаю! – Мои зубы начали приплясывать, мелко-мелко клацая, как будто бы грызли сухарик. – Он должен был прийти ко мне в три часа!
– Это ты правильно время запомнила, – похвалил Паша. – Ментовка приедет, будет допрашивать.
Господи, милиция! Как я не подумала раньше! Надо ведь позвонить «ноль два». Тут я поняла, что до телефона мне не добраться. Аппарат находился в комнате, и, чтобы добраться до него, надо перешагнуть через профессора. Это оказалось выше моих сил. У Скоткина телефона не было.
– Пойду помяну профессора, – сообщил Паша, пятясь. – Нельзя, чтоб так... всухую помереть.
Захлопнув дверь, я бросилась вниз по лестнице и минут через пять уже добралась до вожделенного телефона-автомата. Позвонила всем: дежурному по городу, Катерине и Туманову номер два. Все трое велели мне не волноваться, а взять себя в руки и ждать их появления. Я принялась бегать по газону перед домом, ломая руки. Со стороны, наверное, казалось, будто я вознамерилась утрамбовать тропинку, чтобы прохожим было легко перебираться через жирную грязь.
В честь приезда милиции лифт неожиданно заработал. Самый главный из милиционеров, тот самый капитан, с которым я была уже хорошо знакома, всю дорогу успокаивающе хлопал меня по спине, как будто сотрясения могли помочь мне преодолеть стресс. Я взахлеб рассказывала о профессоре, о том, что мы должны были встретиться после трех, об аномальных зонах и черных дырах. Вместе с нужными словами откуда-то появились слезы, и мне пришлось доставать из сумки бумажные платки, чтобы справиться с неожиданным наводнением.
Открыв дверь в квартиру, я распахнула ее настежь драматическим жестом и сказала:
– Вот он!
Потом отступила в сторону и зашлась в рыданиях. Ни капитан, ни его соратники не двинулись с места. Они долго смотрели внутрь коридора, потом обратили взоры на меня.
– Подойдите сюда! – велел капитан. В его энергичном голосе появились нотки усталости. Этот тон был мне знаком. Примерно так все разговаривали со мной, когда считали, что я сошла с ума.
Я заглянула внутрь квартиры и остолбенела. Профессор больше не лежал в коридоре, пугая отрешенным лицом. Не веря своим глазам, я вбежала внутрь и заглянула по очереди в комнату и на кухню. Тела не было! Присев на корточки, я стала разглядывать пол – может быть, что-нибудь осталось в качестве улики? Пуговица, капелька крови, шерстяная нитка? Но нет – ничего такого на полу не было.
– Труп профессора куда-то делся! – растерянно сообщила я капитану и его товарищам.
– Мы заметили, – сдержанно сказал кто-то из них.
– Но у меня есть свидетель! – внезапно вспомнила я. – Мы ведь вместе с соседом осматривали место преступления. С Пашей Скоткиным!
Милиционеры тут же оживились. Свидетель – это совсем другое дело. Я бросилась к Пашиной двери и принялась давить на звонок, перемежая короткие требовательные звонки длинными и настойчивыми. Паша не открывал.
– Ушел куда-то, – предположил капитан.
Но я не хотела сдаваться. Опять изображать из себя дуру перед целым собранием официальных лиц? Нет уж, спасибо, не хочу. Я стала стучать в дверь ногами. Наконец где-то в глубине квартиры послышалось шевеление, затем раздались шаги. Создавалось впечатление, что к двери идет слонопотам – такими шаги были медленными и тяжелыми. Неужели это Паша в своих велюровых тапочках так топает?
Оказалось, что Паша не топал, а полз на животе, стуча локтями по паркету. Героическим усилием он приподнял торс, открыл замок и упал на спину, глядя в потолок младенческими глазами.
– Так-так, – сказал капитан задумчиво.
– Паша! – гневно закричала я. – Немедленно иди сюда! Ты нужен как свидетель.
– Свидетель чего? – спросил Паша, вставая сначала на карачки, а потом – по вешалке с пальто – на ноги.
– Свидетель того, что у меня в квартире было тело! Вот только что!
– В таком состоянии он не может ничего заявлять, – высказался кто-то из милиционеров.
– Тогда он был еще в норме!
– Сколько же часов назад это было?
– Каких часов? Паша весь проспиртован, как экспонат биологического музея! К нему достаточно поднести мокрую пробку, как он тут же плывет.
– Вместе пьете? – уточнил капитан.
– Что за базар? – спросил между тем Паша, выбравшись на лестничную площадку. – Я все помню. Тело было. Лежало вот такое вот, – он двумя руками показал, какое было тело. Примерно как рыбак, изображающий гигантские размеры той рыбы, которая сорвалась у него с крючка.
Я посмотрела на рваный комок бумажных платков, которые до сих пор сжимала в кулаке, и снова уткнулась в них носом. С небольшим разрывом во времени из лифта вышли Туманов и Катерина. С их появлением я мгновенно утратила силу воли и желание доказывать свою правоту. Обняв меня за плечи, Туманов обратился к капитану:
– Мы немножко больны. У нас, как вы помните, уже был инцидент с отделением милиции. Извините.
– Лечиться надо, – сказал капитан и обратился к кому-то из своих: – Квалифицирую данное дело как ложный вызов.
