– Так, – произнес Никифоров. – И что будем делать? Если ваши сыновья по вашей же указке отомстили за смерть вашей сестры, – он голосом выделил это многократно повторенное слово «вашей», – тогда, выходит, вы несете прямую ответственность за двойное убийство.
– Какая ужасная глупость! – выкрикнула Ирочка и заплакала.
– Дайте мне сутки, – глухо сказал Владимир Сергеевич, глядя в стол. – Я все выясню.
Полина попыталась проглотить ком, застрявший в горле, но он выскочил снова, как пластмассовый поплавок.
– Хорошо, – решил Никифоров, не посоветовавшись ни с кем из своих. – Сутки в вашем распоряжении.
– Как вы нас выследили? – спросил Глухов, поднимаясь на ноги.
– Мы не занимались слежкой, – покачал головой Андрей и приложил ко лбу указательный палец: – Мы вас вычислили.
– Совершенно непонятно, кто перевернул вверх дном загородный дом Анохиных, – заявил Никифоров, когда они переместились из лаборатории к нему домой и оккупировали кухню. – Никакого смысла не было Глуховым там рыться. Что они могли искать?
– Выходит, это Дякины. Устроили тарарам в поисках родовых сокровищ, а потом им стыдно было признаться, – покачала головой Полина, не в силах справиться с плохим настроением.
С отвратительным настроением. Ужас от потери родственников она уже пережила, переборола. По крайней мере, первый, самый острый. И вроде бы картина преступления начала проясняться. Счастье уже, что люди, из-за которых ей много ночей подряд снились кошмары, нейтрализованы. Они не будут больше гоняться за ней и втыкать иглы, куда попало. Боже, какое облегчение! А убийцу или убийц Люды и Максима обязательно найдут... И тогда ей придется возвращаться в свою жизнь. В дом престарелых.
Конечно, ее возьмут. Директриса возьмет ее сразу же, она не раз говорила, что Полина – настоящая находка и ей нет цены. Жаль, Никифоров так не думает. Интересно, когда он попросит ее съехать? Нет, нельзя дожидаться, когда попросит. Надо самой уйти, чтобы не ставить его в неловкое положение.
С тех пор как они попали к Костиной маме на пироги, Никифоров стал вести себя иначе, чем прежде. Он подолгу смотрел на нее, прежде чем ответить. И вообще подолгу смотрел. При этом взгляд у него был какой-то уж слишком раздраженный.
– Художественное полотно выглядит нереалистично, – неожиданно заявил Никифоров, и Полина вздрогнула. – Итак, что мы имеем. Если верить Эдику... Вернее, даже не Эдику, а незаинтересованному свидетелю с бензозаправки, Максима в последний раз видели живым в «Жигулях» с двумя мужчинами. Есть основания предполагать, что это были Петя и Митя. Однако их родственники уверяют, что Демьяновка – место им совершенно незнакомое...
– В морге, где я... хм... прохлаждалась, тоже, кроме Пети и Мити, никто не бывал! – возразила Полина.
– Но Ирочка тотчас просветила нас, припомнив, что Петя, ее муж, там работал. А о Демьяновке не знает никто. Они даже названия такого не слышали! Зато с ней знаком кто-то из Дякиных. Если это не совпадение и на зеленой «Волге» в Демьяновку вместе с Максимом приезжал один из близнецов, то мы имеем основание предполагать, что угрозы и убийство – два совершенно разных дела.
– Угрожали Анохиным родственники Запольской, а убили Анохиных близнецы Дякины, – подвел итог Костя.
– С какой стати, ради всего святого, близнецам Дякиным убивать Максима и Люду? – вклинилась Полина.
– Если вспомнить их любительский спектакль с привидением, можно возвратиться к мысли, что им зачем-то страшно нужен именно этот клочок земли.
– Но я позволила им делать на нем все, что им вздумается! – возразила Полина.
– Следует понимать так, что Дякины хотели получить его не во временное, а в постоянное пользование, – не сдавался Никифоров.
– Зачем? Там не может быть нефти или залежей золотой руды! Никто не собирается проводить по этому куску земли газопровод. И даже если Дякины обнаружили под слоем дерна кладбище слонов, их всех давно можно было выкопать, вывезти и продать за границу!
– Кроме того, – здраво рассудил Бунимович, – этим типам вряд ли было известно, кто унаследует дом и землю после смерти Анохиных, и захочет ли новый хозяин продать ее. Да еще продать именно им!
– Костя дело говорит! – поддержала Полина.
В ответ на ее горячность Никифоров ухмыльнулся. И было в этой ухмылке какое-то презрительное превосходство, от которого у нее стало холодно в животе.
– Из этого следует простой вывод, – он пожал плечами. – Или Дякины не причастны к убийству, или мы не знаем их настоящий мотив.
– А у тебя есть хоть какие-нибудь догадки по поводу мотива? – спросила Полина. – В прошлый раз ты все так классно распутал...
– В прошлый раз речь шла о пустяке. А сейчас – об убийстве, – буркнул он. – Чтобы точно знать, кто убил – Петя с Митей, или близнецы Дякины, или кто-то еще, мне нужно больше информации. – Он помолчал и нелюбезно добавил: – В любом случае, я уже сделал, что обещал. За тобой лично никто больше гоняться не будет. Ты ведь только этого от меня добивалась?
На душе у него скребли большие жирные кошки. Никак не меньше Мирандолины. Ему стало противно, что он сорвался и сказал такое. Ну и черт с ней – сказал и сказал! Пусть целуется со своим Бунимовичем.
– Действительно, – поддержал его толстокожий Костя, жадно поедая пряники, сахарной горкой лежавшие на блюдце. – Поля с этого момента можешь спать спокойно. Дякиным ты на фиг не нужна, Петя с Митей в бегах, им собственную шкуру спасти хочется. Им не до тебя!
– Ну раз так, – весело ответила Полина странным звенящим голосом, каким пионеры читали речевки, – схожу-ка я прогуляться. В магазин опять же забегу. Что-то я давно там не была! Все боялась, что на меня набросятся...
– Теперь не набросятся! – пообещал Бунимович.
Из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос, Полина встала из-за стола и на деревянных ногах прошла в комнату. Быстро переоделась в сарафан, выстиранный и выглаженный расторопной Маргаритой, разыскала в шкафу собственные босоножки, написала короткую записку, подхватила сумочку и выбежала из квартиры. Дверь хлопнула громко, слишком громко. Может быть, они посчитают ее свиньей, когда поймут, что она ушла совсем, но вернуться обратно после того, что сказал Никифоров, – это просто перестать себя уважать.
Записки, конечно, недостаточно. Позже она напишет ему благодарственное письмо. Да, так она и сделает. В самых изысканных выражениях поблагодарит его письменно. Ему даже не нужно будет отвечать, потому что она не укажет обратного адреса. Он не ответит, даже если захочет, потому что адреса тети Муси не знает. Ну и хорошо, просто отлично.
На улице, оказывается, собиралась гроза. Она думала – так темно, потому что время к вечеру, однако, как только вышла из подъезда, услышала порыкивание. Гром прятался за тучами где-то поблизости. Вот он коротко рявкнул, швырнул в лицо Полине злой порыв ветра и сбросил сверху первую молнию. Неуверенный дождь, почуяв поддержку, бросился колотиться об асфальт. Полина поняла, что явится к директрисе, как побитый француз, – поздно ночью, мокрая, грязная, жалкая, потерпевшая поражение на всех фронтах. У нее нет другой работы, и она не смогла понравиться мужчине, который поразил ее воображение.
Не забыть позвонить тете Мусе и сообщить, что она вернулась домой. Черт с ним, с дождем. Надо идти! Не стоять же здесь до тех пор, пока Бунимович увидит ее в окно и затащит обратно. Полина шагнула в лужу, которую можно было обойти. Однако на нее напал пофигизм. Ну и пусть я промокну! Кому до этого есть дело?
Полина пересекла двор и уже готовилась войти под арку, когда какая-то тень отделилась от кустов акации и метнулась к ней. Она увидела только черный блестящий плащ и кулак, который летел ей прямо в лицо. Кулак достиг цели, и перед глазами Полины расцвел красно-желтый цветок, осыпавшийся вниз, словно
