Рукопашная с купидоном

какое сравнение с похищением женщины?!

– Успокойтесь, Геннадий Борисович. Господин Мегхани ничего не знает о Нике. Он виделся с ней последний раз тогда же, когда и я. Я лично отвечаю за его невиновность.

– Тогда я ничего не понимаю! – Шаталов наклонил голову и потер лоб. Потом поводил ей из стороны в сторону, пытаясь разогнать усталость.

Лайма немедленно представила, как она подходит к нему сзади, кладет руки на шею и начинает массировать затекшие мышцы. По телу ее прошла крупная дрожь вожделения. Просто ужас. Ее никогда не распирало подойти и потрогать Болотова. Вероятно, тот не выделял тех опасных летучих веществ, которые сводят ее с ума. Зато Геннадий Борисович испарял эти вещества в избытке, словно большая лужа.

– Чего вы не понимаете? – спросила она, жадно оглядывая его с ног до головы.

– Когда Ника звонила моей матери, то успела сказать, что познакомилась с напавшим на нее типом в аэропорту. Она все время говорила – «он». Не называла его по имени. Почему? Я полагаю, просто потому, что имя сложное, индусское, и она его не запомнила.

– Ерунда. Просто она была в шоке. Не могла сообразить, что следует сказать в первую очередь. Она хотела, чтобы ее спасли, и вовсе не думала о том, как облегчить поиски преступника.

– Но именно с вашим Мегхани она познакомилась в аэропорту!

Лайма вздохнула.

– Вы с Никой, вероятно, давно не встречались.

Он вскинул голову, и несколько каштановых прядей упало ему на лоб.

– Действительно давно.

– Вы плохо представляете себе ее сегодняшнюю.

– На что это вы намекаете?

– Я ни на что не намекаю, я говорю прямо. Ника могла познакомиться в аэропорту с кем-нибудь еще. После того, как мы с господином Мегхани уехали. Или до того. На мой взгляд, она не торопилась убраться оттуда. Что довольно странно, потому что после долгого перелета всегда хочется вырваться в город. И отдохнуть тоже хочется.

– Ну, хорошо. Допустим, она познакомилась с кем-то еще. Милиция должна была выяснить это. Ее же видели с вами и с вашим индусом. Значит, и с тем, вторым, должны были видеть.

– Необязательно, – возразила Лайма. – Господин Мегхани не замышлял ничего плохого, поэтому не прятался. А настоящий преступник знал, что ему нельзя светиться. Он мог заговорить с Никой так, что никто не обратил на него внимания. В очереди за багажом, возле расписания, на стоянке такси.

– Ну, хорошо. Допустим, индус ни при чем. А теперь признайтесь: что вас так поразило в рассказе метрдотеля? Вы вышли из ресторана сама не своя. Я болтался поблизости, но вы на меня даже не взглянули.

– Поразило? Да все поразило, – соврала Лайма.

На самом деле ее поразило совпадение деталей в истории исчезновения Ники Елецковой и Сони Кисличенко. Но она не была готова к тому, чтобы выложить Геннадию правду. Если рассказать ему про Соню, он захочет влезть и в то дело тоже, и тогда неминуемо столкнется с Болотовым или с группой «У». Она не могла этого допустить.

– Меня поразило, что Ника вышла из гостиницы без шарфа, а вернулась в шарфе. То есть она повязала его в машине.

– Я знаю про шарф, – кивнул Шаталов. – Вероятно, он принадлежал ей. Перед выходом из гостиницы она сунула его в карман, потому что опаздывала. А когда вышла из машины, надела.

– А я думаю, что у нее никогда не было желто-черного шарфа в гардеробе, – возразила Лайма. – И вы, кстати, легко можете это выяснить. Позвоните ее родным и спросите.

– А если она купила его в Египте?

– Можете быть уверены – не купила. Шарф подарил ей тот тип, что сидел в машине.

– С чего вы взяли?

– Я предполагаю. Если женщина собирается надеть к костюму шарф, она делает это сразу, перед зеркалом, заметьте. А что вам известно про автомобиль?

– Почти ничего. Он большой, белый, с затемненными стеклами. Свидетельницы не смогли определить марку даже приблизительно.

– Да разве его марка может что-нибудь нам дать? – удивилась Лайма. – Наверняка она ходовая, не будет же милиция проверять все белые машины в городе.

– Почему бы нет? Я сам стал бы проверять. Но информации слишком мало.

Лайма доела рыбу, вкуса которой не почувствовала, и запила ее чашкой кофе. Что еще она может спросить у Шаталова? Так сразу и не сообразишь.

– Вы оставите мне номер своего телефона? – поинтересовалась она. – На всякий случай. Вдруг что случится? Обменяемся информацией.

И сердце у нее застыло в ожидании, как будто они встретились на дискотеке и теперь могут расстаться навсегда.

– Конечно, оставлю. А вы оставите мне свой.

– С одним условием. – Лайма посмотрела на него проникновенно. – Вы не сдадите меня милиции.

– Но они потратят на вашего индуса столько сил!

– Не волнуйтесь за милицию. Там работают не идиоты, они начнут разрабатывать разные версии. В конце концов я сделаю анонимный звонок и скажу, что у Мегхани есть алиби и он предоставит его, когда настоящий преступник будет найден.

– Боже, какие сложности!

Лайма заставила себя подняться. Та нога, которая пострадала во время борьбы в машине, неловко подвернулась. Она схватилась за край стола и скривилась от боли.

– Это преступление – ходить на таких «шпильках», – пробурчал Шаталов, которому ни за что не хотелось признавать, будто он и в самом деле ей что-то там повредил.

– Я надеваю «шпильки» только для дела: когда собираюсь кого-нибудь охмурить. Высокие каблуки – это именно то, что пробуждает в мужчинах низменные инстинкты.

– Вот моя визитка. – Шаталов достал из нагрудного кармана лощеный прямоугольник.

– А мой телефон запишите куда-нибудь.

Лайма быстро продиктовала цифры. Он достал блокнот, зафиксировал номер и приписал внизу: «Ольга Удальцова». Лайме стало грустно. Ну вот, он даже не узнает ее настоящего имени. Но другого выхода нет. Она не станет засвечивать свою настоящую жизнь. Она еще собирается в нее вернуться.

Они вышли из ресторанчика в душную ночь, и Шаталов вынужден был взять Лайму под руку, потому что она сильно хромала.

– Пожалуй, мне стоит отвезти вас домой, – решил он.

– Я еду не домой.

– Тогда я отвезу вас не домой.

– Это слишком далеко даже для вашего благородства.

Она сильнее оперлась о его руку. Ее локоть был таким гладким и горячим, что у него раскалились подушечки пальцев. Лайма охнула, и он поддержал ее за талию. Она немедленно напряглась и почти тотчас расслабилась, как кошка, которую погладил незнакомец.

– Как же вы поведете машину? – спросил он и быстро откашлялся, почувствовав, что голос сел.

– Я сниму туфли.

В переулке никого не было, и грустные фонари еле-еле цедили свет, словно дремали на своей верхотуре. Шаталов подвел Лайму к ее машине и глупо заметил:

– Вот мы и пришли.

Они остановились и одновременно повернулись друг к другу лицом. У Лаймы появилось ощущение, что она внезапно помолодела лет на пятнадцать. Она – совсем девчонка, влюбленная до головокружения, до истерики, до мурашек по коже, до ночных побегов из дому.

– Геннадий, – сказала она задушенным голосом.

– Да?

Он придвинулся совсем близко и сильно и часто дышал, словно только что вынырнул из воды.