– Лайма, он нашелся! – закричала Люба Жукова так громко, что Лайма от неожиданности икнула. – Петька нашелся! Его, оказывается, бабка похитила!
– Какая бабка? – не поняла она.
– Родная! Мамаша Возницына. Сережка с ней поделился переживаниями, ну она и подсуетилась. Утащила ребенка прямо из коляски.
– И теперь он писает в хрустальный горшок, – пробормотала Лайма.
– Что?
– Ничего, Люба. Я просто радуюсь. Да, кстати, я сейчас еду к Болотову на дачу – убийцу Сониного ловить.
– Убийцу? – ахнула Люба. – А кто убийца-то? Ты что – знаешь?
– Конечно, знаю, – ответила Лайма. – Убийца Болотов. Люба, ты ведь помнишь: я колебалась – выходить за него или нет. Все-таки колебалась.
– Ты с ума сошла! Какой тебе Болотов убийца! Он лучший мужик из всех, кого я знаю! Он столько с Петькой возился! Что же ты думаешь: сначала он Соню убил, а потом стал ее сына нянькать?
Лайма именно так и думала. Изощренное коварство Болотова с каждым километром становилось для нее все яснее и яснее. Он словно раздвоился в ее сознании. Один Болотов был прежним – педантичным, правильным, умным. А второй... Второго она боялась. Даже увидеть его боялась! Если бы они встретились один на один, Лайма просто умерла бы от ужаса.
На повороте к дачному поселку стояла машина, возле которой отирался Шаталов. Они посигналили ему, он тотчас же прыгнул за руль, тронулся с места и пристроился им в хвост. Медленно, один за другим, они докатили до высоченного забора, за которым скрывался дом Болотова. Шаталов первым выбрался из машины, и Лайма тоже выбралась. Подошла к нему и быстро сказала:
– Я могла бы влюбиться в вас с первого взгляда.
– Чего же не влюбились? – спросил тот, глядя ей в переносицу. – Я так ждал.
– Сначала – дело, потом – личное. Заметили? Стыдливое «личное» всегда стоит в планах последним пунктом. А должно быть первым.
– А как мы внутрь попадем? – поинтересовался Шаталов, отметая опасную тему. Однако продолжал смотреть на Лайму в упор, ел ее глазами, как недавно она его в ресторане.
– Там звонок есть.
В этот момент возле них вырос Медведь. Шаталов окинул его восхищенным взглядом, потряс за руку и с чувством сказал:
– Рад, что я вас дождался. Действительно рад.
Они подошли к калитке и прислушались. Из-за забора доносились неясные голоса – мужской и женский. Женщина смеялась тоненько, короткими приступами. Мужчина что-то говорил и говорил – не останавливался. Поверху тянуло вкусным дымком.
Лайма сделала вдох и надавила на кнопку звонка. И через минуту услышала до боли знакомый голос:
– Кто там?
– Мы, – ответила она, и Болотов резко распахнул дверь. Наверное, просто от неожиданности распахнул, от изумления.
Как только он это сделал, Медведь совершил рывок и ворвался на территорию, а хозяин отлетел далеко в сторону. Следом за Медведем во двор просочился Шаталов, а уж потом и Лайма. Они увидели дом с освещенной верандой, свет от которой падал на траву и накрывал куполом мангал с шашлычками, столик, накрытый на двоих, и плетеные стулья с высокими спинками. На одном из них сидела симпатичная молодая женщина с красивой прической, в светлом платье и с желто-черным шарфом на шее. Сидела и изумленно таращила глаза.
– Еще одна! – воскликнула Лайма испуганно. – Но мы успели. Господи, как мы вовремя...
– Что происходит? – ахнула женщина. – Кто это такие? Алешка?
Медведь повернулся к Болотову, который обрел равновесие и смотрел на них издали с вызовом, засунув руки в карманы.
– Ну, что, Алешка, – передразнил ее Медведь. – Расскажи, кто мы такие.
– Я вас никогда не видел, – огрызнулся тот и перевел взгляд на Лайму.
Она увидела, что глаза у него совершенно дикие, как у зверя, которого травили собаками и он долго бежал, но наконец понял, что предстоит умереть.
– Ах, какое несчастье, – передразнил Медведь. – Да-да-да, он же нас раньше никогда не видел.
– Это что, бандиты? Лешенька? – продолжала пищать женщина.
Она стала поджимать ноги, словно вновь прибывшие были крысами и собирались грызть ее ботинки.
– Дурочка! – цыкнула на нее Лайма. – Он хотел вас убить. Он шарфик вам не просто так подарил. Шарфик – это знак смерти. Верно, Алексей?
– Какого черта ты приехала? – строго спросил Болотов вместо ответа. Он взял себя в руки и сделался таким, как прежде. И это было гораздо, гораздо страшнее. – Ты ведь очень занята, или я что-то неправильно понял?
– Я действительно была занята – искала похитителя Сони. Где она? Ты ведь ее убил, да? – Болотов сделал несколько шагов назад, и лицо его исказилось, словно от горя. – Ты ведь болен, да?
– Это ты во всем виновата! – закричал он совершенно неожиданно. – Если бы не ты со своими матримониальными планами, все было бы хорошо! Я уже почти вылечился! Но ты сказала, что мы должны пожениться, что ты хочешь детей... Это было невыносимо, невыносимо!
– От чего ты лечился-то? – спросил Медведь. – Ты кто – шизофреник или другой какой фрукт?
– Сам ты шизофреник! Я просто мучился воспоминаниями... Ненавистью...
– Это все из-за мачехи, – пояснила Лайма Шаталову. Но сказала это довольно громко, и Болотов взвился:
– Да, из-за мачехи! Из-за нее! Отец работал в ночную смену, а она надевала свое лучшее платье, делала прическу, красила губы, душилась и уходила развлекаться. Я оставался один, мне было страшно, я плакал по двенадцать часов. И выл, и был в ужасе. Мне казалось, что все черти из ада пришли за мной! Все фантастические чудовища хотят отведать моего тела! Я помню, как умолял ее, как ползал на коленях... Она только хохотала. А когда я попробовал пожаловаться отцу, она заперла меня в ванной комнате. Она избила меня. Такие женщины не могут воспитывать детей! Понимаешь, Лайма, не могут!
Его случайная подружка, сидевшая на плетеном стуле, тихонько сползла на траву, потом встала и попятилась, не сводя глаз со своего «милого» знакомого.
– Вы обращались к врачу? – спокойно поинтересовался Шаталов. – К психотерапевту? Вы ведь не бедный человек, верно?
– Врач мне помог, – закивал Болотов. – Он сказал, что я должен похоронить прошлое. И я хороню его. Остался последний заход. Последний лоскут материи. Все, что осталось от той змеи...
– Я поняла, – глаза Лаймы стали пугающе огромными. – Ты разрезал выходное платье мачехи на шарфы. И когда тебе встречалась какая-нибудь женщина...
– Не какая-нибудь! – Изо рта Болотова полетела слюна. Он сделался таким омерзительным, что хотелось отвести глаза. – Не какая-нибудь, а та, что не достойна воспитывать своего ребенка! У нее дома малыш – один, беззащитный, а она наряжается и идет, видите ли, гулять! Развлекаться! Я решил, что перед тем, как жениться, мне нужно очиститься. Врач велел мне простить. Простить и похоронить прошлое. Сегодня я собирался похоронить последний шарф. Вы мне помешали.
Глаза его сверкнули хищным блеском.
– Похоронить вместе с женщиной, – добавил Шаталов. – Верно?
Болотов вытянул руку в направлении предполагаемой жертвы и обвиняющим тоном заявил:
– Она бросила дома крошечную девочку. Никто не пожалеет, если я задушу ее.
– Вы их прямо тут хоронили? – будничным тоном спросил Медведь. – В саду, верно?
– За кого вы меня принимаете? – возмутился тот. – Я что, по-вашему, сумасшедший? Хоронить трупы в своем саду! Я закапывал их на сельском кладбище. Там полное и абсолютное запустение.
– Алексей, а как ты познакомился с Никой? – спросила Лайма, взглянув на вытянувшегося в струнку
