ресторанчики становятся немного опасными.
– Сейчас я припудрю нос, и мы пойдем к машине. А по дороге все обговорим.
Она повернулась и, грациозно покачиваясь, отправилась в дамскую комнату.
– Естественно, – сказал ей в спину Корнеев. – Когда приходит время получать по заслугам, женщинам всегда удается ускользнуть от ответственности.
Он твердо решил в случае заварушки обратиться к метрдотелю за содействием. Однако когда Лайма наконец появилась из туалета, дверь в ресторанчик резко распахнулась, и в зал вошел Шаталов собственной персоной. Она ахнула и кинулась к нему на шею:
– Геннадий! Как я рада тебя видеть!
Оказывается, она позвонила ему и сообщила о том, где находится. И потребовала немедленно забрать ее домой.
– А уж как я рад, – пробормотал Корнеев себе под нос.
Он мгновенно расслабился – с Шаталовым совершенно точно никто не рискнет выяснять отношения. У него такой вид, словно он владеет всеми на свете приемами самообороны. Слишком жесткий взгляд, слишком твердые губы, слишком крутой подбородок – всего слишком. Он поцеловал свою пассию в лоб, и она тут же подобрела. Странное дело! У самого Корнеева вечно были какие-то тревожные отношения с прекрасным полом. Лайма объяснила это очень просто. «Встретив красивого мужчину, – сказала она, – женщина опасается, что он никогда не полюбит ее так же сильно, как самого себя. Ты, Евгений, слишком хорош для нормальных отношений». Слишком хорош! Страшенный Бельмондо для них – идол, толстый Депардье с кривым носом – божество, а он, Корнеев – слишком хорош. Ну, ладно...
Единственной наградой для него был чудовищно ревнивый взгляд, которым одарил его Шаталов. Но тот сразу же взял себя в руки и обратил все свое внимание на Лайму.
– Поздравляю, – сказал он. – Ты становишься популярным человеком. Все вечерние газеты вышли с твоими снимками. Почему-то репортеры фотографируют тебя исключительно на четвереньках. «Слепая женщина пытается взять автограф у любимой актрисы», – процитировал он.
После чего взял ее под руку и повел к выходу. Это ее таинственное задание и брюнет с черными усиками заставляли его нервничать. Неужели их совместная жизнь будет именно такой? Она исчезает по ночам, чтобы делать свою опасную работу, а он мирно спит в кровати, прижимая к груди Кларитина.
Кстати, этот поганец снова куда-то подевался. Шаталов обнаружил посреди гостиной продукты его жизнедеятельности и еще одну изодранную газету. Проверил занавески, поискал под диваном. Потом махнул рукой – проголодается, вылезет. Лайма за котенка переживала. Первый вопрос, который она задала, касался именно его:
– Как там Кларитин?
– Скучает. Тоскует. Ходит в коридор и воет на дверь.
– Ген, ну перестань выдумывать. Лучше скажи: ты его покормил?
– Положил вчера немного творогу на пол, – успокоил ее Шаталов.
Он не стал добавлять, что в творог сам же и наступил, и вообще неизвестно, сообразил ли кот, что возле холодильника лежит его ужин.
– Лайма, ты обещала, что не только перевезешь ко мне свои вещи, но и приедешь сама.
– Ну конечно, приеду! – уверенно ответила та. – Я, можно сказать, уже еду.
Шаталов вздохнул. Дома она снова заснет, не раздеваясь, и утром встанет с больной головой.
– Мы видимся слишком редко, – заметил он. – Я еще выхожу из дому, а ты уже сворачиваешь за угол.
– Но я работаю!
– И по долгу службы ходишь «налево». В любом случае мне эта твоя работа за левым углом не нравится. Ночные походы в ресторан...
– Мы тут проворачивали одно дельце, – призналась Лайма.
– Не думаю, что, если я начну проворачивать по ночам свои дела, тебе это понравится.
– Естес-с-ственно, – кивнула она, и тут в кармане Шаталова зазвонил телефон.
По мере того как он слушал, у него все сильнее вытягивалось лицо.
– Что случилось? – Лайма, как настоящая подруга жизни, страшно обеспокоилась.
– Меня вызывают на объект, – признался он. – Надо срочно выезжать. Я тебя даже подвезти не смогу.
– Ничего, ничего, – похлопала его по щеке Лайма. – Меня Корнеев отвезет. Раз уж тебя не будет, я поеду пока в свою квартирку – тут ближе.
– А как же Кларитин? – пристыдил ее Шаталов.
– Нам все равно не удастся полноценно пообщаться, – ответила Лайма напыщенно. – Завтра утром передашь ему от меня привет. Кстати, ты ведь еще не знаком с Корнеевым? Так познакомься. Корнеев – Шаталов. Евгений – Геннадий.
– Очень приятно, – сказал Корнеев таким тоном, как будто его заставили съесть в гостях дохлую ящерицу и поблагодарить хозяйку. – Я в самом деле отвезу ее домой.
– Тогда созвонимся – Шаталов наклонился и запечатлел на губах Лаймы собственнический поцелуй.
– Какой он! – восхитилась та ему вслед. – Мужчина, который летит на зов своей подруги, заслуживает восхищения.
– И поощрения, – пробормотал Корнеев себе под нос. – Как дрессированный дельфин.
Глава 5
Подняв с подушки тяжелую голову, Лайма быстренько рванула под холодный душ стряхивать с себя остатки сна. Готовя кофе, она подумала, что надо обязательно навестить в больнице незнакомую старушку, которую она вчера нашла возле мусорных баков. «Может, у нее у родных нет, – размышляла Лайма, все больше проникаясь участием к бедной бабушке, – и пенсия маленькая, и кошка любимая сдохла». На этой минорной ноте Лайма бросила недопитый кофе и побежала к машине – ехать в названную вчера очкастой докторшей больницу. «Вот будет фокус, – размышляла она по дороге, – если ее там не приняли или коек свободных не было и она сейчас где-то в другом месте. Я ведь даже фамилии не знаю. А у меня ее сумочка!»
Документов в сумочке не было, Лайма проверяла. Однако страхи оказались напрасными. Объяснив дежурной в окошечке, что она приехала узнать о состоянии здоровья старушки, которую доставили им вчера ночью от супермаркета неподалеку, она получила заверения, что сейчас все выяснится. Действительно, минут через десять дежурная подозвала присевшую в холле Лайму и спросила:
– Вы родственница?
– Нет, – замялась Лайма, – скорее знакомая. Это я вчера бабушку с рук на руки врачам передала.
– А можно ваш паспорт? – попросила дежурная.
Лайма дала паспорт на имя Татьяны Прутник, все данные из которого дежурная тщательно переписала в толстый журнал и лишь затем произнесла торжественно:
– Значит, так. Состояние гражданки Барровской Елизаветы Игнатьевны средней тяжести, но стабильное. Пока она в реанимации.
– Почему в реанимации? – испугалась Лайма.
– Ну, что вы перепугались? Сами понимаете – очень пожилой человек. Но завтра, скорее всего, ее уже в палату переведут. Пока посещения не рекомендованы, но в ближайшие дни может наступить улучшение, и тогда – пожалуйста.
– Простите, как, вы сказали, ее фамилия? – переспросила озадаченная Лайма.
– Вы что, фамилии своей знакомой не знаете? – насторожилась дежурная.
– Да нет, – пробормотала Лайма. – Я же все больше по имени-отчеству – Елизавета... – тут она запнулась, боясь ошибиться, но затем радостно выдохнула: – ...Игнатьевна. Да и знакомы мы так, не очень чтобы... Бывшая соседка по подъезду.
– А зачем тогда фамилия?
– Ну, как же, навещать надо будет, я же не могу вот так каждый раз с дежурными объясняться, – нашлась Лайма.
– Барровская, – сжалилась суровая дежурная. – Ее фамилия Бар-ров-ска-я, – повторила она по
